Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

приносит сюда местный женьшень…

      – А уносит, – с легкой гордостью продолжает Гроте, – полную суму китайского.

      – А стражники и чиновники, что проводят обыск у Сухопутных ворот, не видят в этом ничего странного?

      – Им платят, чтобы не видели. А теперь мой вам вопрос: как поступит управляющий? Насчет этого и насчет всего остального, что вы тут навынюхивали? На Дэдзиме ведь заведено так. Если пресечь все эти мелкие побочные доходы – то и вся Дэдзима прекратится. И не надо прикрываться своим вечным «Это решать господину Ворстенбосу».

      – Но это действительно ему решать. – Якоб поднимает щеколду.

      – Неправильно – так! – Гроте придерживает щеколду рукой. – Несправедливо! Только что у нас «Частная торговля убивает Компанию», а через минуту – «Я своих не выдаю». Нельзя, чтоб и винный погреб нетронутый, и жена пьяная без задних ног!

      – Торгуйте честно, только и всего, – отвечает Якоб. – И не будет никаких трудных противоречий.

      – Если торговать «честно», всей прибыли будет с картофельную шелуху!

      – Господин Гроте, не я составляю правила Компании.

      – Зато грязную работу для Компании делать беретесь очень даже охотно!

      – Я верен приказам. А теперь откройте дверь, если только не намерены захватить в плен служащего Компании!

      – Верность – это как будто просто, – говорит Ари Гроте. – А на самом деле – нет.

      IX. Комната писаря де Зута в Высоком доме

      Утро воскресенья, 15 сентября 1799 г.

      Якоб, сняв половицу, вытаскивает из тайника фамильную Псалтирь и становится на колени в углу, где он молится каждую ночь. Прижимается носом к щели между корешком и обложкой, вдыхает сыроватый запах жилища домбуржского священника. Сразу вспоминаются воскресные утра, когда местные жители, бросая вызов ледяному январскому ветру, бредут по мощенной булыжником главной улице к церкви; пасхальные воскресенья, когда солнце греет бледные спины мальчишек, удравших бездельничать к заливу; осенние воскресенья, когда звонарь взбирается на колокольню и звон разносится над морем в густом тумане; воскресенья короткого зеландского лета, когда от модисток Мидделбурга присылают новые фасоны шляпок; и Троицын день, когда Якоб высказал дядюшке свою мысль: как один человек может быть пастором де Зутом из Домбурга, и в то же время «моим и Гертье дядей», и в то же время «маминым братом», так, мол, и Господь триедин: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой. Наградой ему стал единственный за всю жизнь поцелуй дядюшки – безмолвный и уважительный, вот сюда, в лоб.

      «Когда я вернусь, пусть все они еще будут там», – тоскуя по дому, молится путешественник.

      Объединенная Ост-Индская компания заявляет о своей приверженности Голландской реформатской церкви, но о духовном бытии своих служащих заботится мало. На Дэдзиме управляющий Ворстенбос, его помощник ван Клеф, Иво Ост, Гроте и Герритсзон тоже назвали бы себя сторонниками Голландской реформатской церкви, но японцы не позволяют отправлять христианские религиозные обряды. Капитан Лейси – представитель Англиканской