Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

дан четкий приказ, – отвечает камергер. – Посторонний мужчина не может ее коснуться.

      Орито откидывает промокшую от крови простыню. Как ей и говорили, вялая ручка младенца торчит наружу до самого плеча.

      – Видели когда-нибудь такое предлежание? – спрашивает доктор Маэно.

      – Видела, на гравюре в голландской книге, которую переводил отец.

      – Мои молитвы услышаны! «Наблюдения» Вильяма Смелли?

      – Да. Доктор Смелли называет это… – Орито произносит голландский термин, – «пролабирование ручки плода».

      Орито сжимает пальцами покрытое слизью крошечное запястье, ищет пульс.

      Маэно спрашивает на голландском:

      – Ваше мнение?

      Пульса нет.

      – Младенец мертв, – на том же языке отвечает Орито. – Скоро и мать умрет, если его не извлечь.

      Акушерка дотрагивается до раздутого живота Кавасэми, кончиками пальцев ощупывает выпуклость вокруг пупка.

      – Это был мальчик. – Она опускается на колени между раздвинутыми ногами роженицы, отмечает узкий таз и обнюхивает выпяченные половые губы, чувствуя солодовый запах свернувшейся крови и экскрементов, но не вонь разложившегося плода. – Умер час-два назад. – Орито спрашивает служанку: – Давно отошли воды?

      У служанки язык отнялся от изумления при звуках чужого языка.

      – Вчера утром, в час дракона, – с каменным лицом произносит домоправительница. – Вскоре после того у госпожи начались схватки.

      – А когда младенец в последний раз брыкался?

      – В последний – сегодня, около полудня.

      – Доктор Маэно, вы согласны с тем, что перед нами случай… – она употребляет голландский термин, – «поперечного предлежания»?

      – Возможно, – отвечает лекарь на том же непонятном для непосвященных языке. – Но без обследования…

      – Младенец переношен дней на двадцать, если не больше. Он должен был повернуться.

      – Малыш решил отдохнуть, – уверяет госпожу служанка. – Правда, доктор Маэно?

      – Возможно… – колеблется честный доктор, – вы и правы…

      – Отец сказал, – произносит Орито, – что за родами наблюдал доктор Урагами.

      – Наблюдал, – хмыкает Маэно, – из своего уютного кабинета. Когда младенец перестал брыкаться, Урагами объявил, что в силу неких причин, которые открыло ему, великому прорицателю, гаданье, душа ребенка не желает появляться на свет и потому исход родов зависит лишь от духовной силы матери.

      Маэно нет нужды уточнять: «Прохиндей боится, как бы его репутация не пострадала, если под его наблюдением ребенок уважаемого человека родится мертвым».

      – После этого камергер Томинэ убедил градоправителя обратиться ко мне. Увидев ручку младенца, я сразу вспомнил вашего шотландского врача и потребовал, чтобы вас вызвали на помощь.

      – Для нас с отцом ваше доверие – великая честь, – отвечает Орито…

      …А про себя думает: «Будь проклят Урагами, не хотел потерять лицо и сгубил человеческую жизнь».

      Лягушачий хор вдруг замолкает – словно отдернули звуковой занавес,