Член общества, или Голодное время. Сергей Носов

справедливости.

      Возьмет нож и начнет на разделочной доске делить гуманитарную помощь из объединенной Германии. Спрашиваю:

      – А не жалко? Как же так на сорок частей – великую и неделимую? Вы ж ее в войну защищали, что – не жалко теперь?

      Тык, мык – а потом убежденно:

      – Это при Сталине! При Сталине все по-другому было! Тогда было, что защищать!

      – Ну так что же, за Сталина? – спрашиваю. – За Сталина, так что ли выходит, по-вашему?

      – За Сталина!

      Чок стакан мой своим – чокаемся проворно.

      Чокнулись – надо пить. Выпили – закусили.

      Не только чаевничали.

      2

      Сенная Площадь – вот стихия Екатерины Львовны. Когда узнала она, что я продал книги, очень обрадовалась и с жаром меня похвалила

      – Молодец. Молодец! Так и надо. Надо все продавать. Теперь все продается.

      Еще весной Екатерина Львовна поделила имущество по категориям – с таким расчетом, чтобы хватило на 500 дней (именно за 500 дней предполагалось тогда построить капитализм в России), и понесла в соответствии с разработанным графиком личные вещи на знаменитую барахолку. Насколько я понимаю, Екатерина Львовна капитализм представляла как раз коммунизмом, куда можно войти без имущества. Не знаю, племянница ли на нее повлияла или просто стало жалко посуду, но когда очередь до стекла дошла (перед тем самым путчем), Екатерина Львовна вдруг образумилась, не стала продавать чашки и блюдца, а стала продавать бутерброды. Это был более высокий уровень предпринимательства. Многотысячная барахолка, пребывавшая на свежем воздухе, все время хотела есть. Предпринимательницы вроде Екатерины Львовны, жившие рядом, обносили ряды бутербродами и блинами. К моему появлению в ее доме Екатерина Львовна уже всерьез подумывала о блинах. Но блины надо печь, бутерброды же с нехитрым дефицитом наподобие вареной колбасы покупались по коммерческой цене в ближайшей кулинарии. Для блинного предприятия Екатерине Львовне кроме муки требовался ассистент. Я наотрез отказался.

      – Увольте. Мне некогда.

      – Что значит некогда? – кипятилась под антресолями Екатерина Львовна. – Может, ты блины печь не умеешь? Так я научу.

      – Нет. Спасибо. Я сам по себе.

      (Вставать не хотелось, лежал на матрасе.)

      – Сам по себе – быстро ноги протянешь. Надо занимать активную позицию в жизни. Где же твой авангард?

      – Какой еще авангард?

      – Сам знаешь какой.

      Я не знал. Честно не знал. Я так и не узнал, что понимала Екатерина Львовна под авангардом.

      А Сенная мне и без Екатерины понравилась Львовны, и без ее авангарда.

      Все-таки в отличии от хозяйки-авангардистки, я оставался традиционалистом; моя собственная традиционалистическая природа уверенно подсказывала мне самый традиционный и в то же самое время самый простой, короткий и закономерный путь на Сенную.

      Я просто снял часы однажды с руки и спустился вниз, к людям.

      Екатерина Львовна поняла,