Член общества, или Голодное время. Сергей Носов

я заметил (если это был тот день, о котором я говорю), начала пробуксовывать. Я ж ее не убил, а всего лишь хотел убить, думал я. Гвоздь торчал из моста, а я уходил – уходил по направлению к дому. Кто – кого? – думал я, ни о ком конкретно не думая. Ощущение «что-то не так», иногда внезапно разливающееся по телу (как если бы с горки да вниз, когда горки, казалось бы, быть не должно), через шаг-другой затухало, уступая тяжелой сосредоточенности на деталях внешнего мира: водосточной трубе, крышке люка, трещинах на тротуаре. Тупое удовлетворение точностью наблюдений – дисциплинирующее. Вот, наблюдал я, сосредотачиваясь, пропали из города воробьи, их более не подкармливают старожилы. Вот, наблюдал, беременных нет больше совсем, никто не рожает. Зато много бубнящих. В самом деле, отчего так много встречается бубнящих? Каждый третий встречный бубнит. Идет и бубнит. Он бубнит. Мы бубним. Мне бубнится. Я заставил себя не бубнить и сразу же оказался на лестнице – около подоконника. На подоконнике лежали окурки. Здесь курят пацаны. Пол-литровая банка окурков стоит на Сенной три рубля. Даже крыша когда у тебя поедет, пробубнило во мне, не пойдешь продавать на Сенную окурки. Поехали, поехали, цеплялось слово за слово, поехали в Еристань. Окурки сортировались. Покрупнее откладывались мною в сторону. Потом то ли шел, то ли плыл, то ли лежал – то и было: лежал. – А не эпилепсия ли это? – спросил государь и схватил меня за ногу. Вскрикнув, я проснулся.

      Екатерина Львовна трясла мою ногу с остервенением.

      – Вставай, вставай, к телефону!

      У Екатерины Львовны нет телефона – обстоятельство, которому не успел удивиться.

      – Осторожно, тебе говорят… ой, какой ты… смотри, – она помогала спуститься по лестнице мне, – упадешь, костей не соберем. Аккуратней.

      – Который час? – спросил я, спустившись в кухню.

      – Откуда ж мне знать? Мы ж с тобой часы наши… тю-тю…

      Мне показалась, что она шутит, этого быть не могло… чтобы тю-тю.

      И мои тоже – тю-тю?

      И ее тоже – тю-тю?

      Тю-тю.

      Мы пришли к соседке – на этаж ниже. Я никогда не был в этой квартире. Прихожая. Круглый столик. Тю-тю. Трубка снята и ждет меня, лежа. Соседка спряталась от меня, мне так показалось. Это она исполняла гаммы, у нее пианино. Проснись! – дал я команду себе и взял трубку.

      – Алле.

      – Здравствуйте, – послышалось в трубке, – здравствуйте, Олег Николаевич.

      Я с ней поздоровался:

      – Здравствуйте. (… с трубкой.)

      – Хорошо? Хорошо ли здравствуете? Как здоровье ваше? (Тю-тю?)

      – Хорошо, – отвечаю, – спасибо, хорошее.

      – Это вас Долмат Фомич беспокоит. Помните, мы в троллейбусе ехали?.. У меня еще книга ваша осталась?

      – Книга?.. Моя?

      – Ваш экземпляр… Мне Аглая Петровна про вас рассказала, как найти. Через Аглаю Петровну и Надежду Евстегнеевну.

      – Какую Евстегнеевну?

      – Через