Теория прогресса. Геннадий Прашкевич

не болеют. Ты еще сам его налопаешься.

      «Не буду я его лопать», – с отвращением подумал Вовка.

      А вслух сказал: «Мы, наверное, скулой врубились в льдину».

      Он ни на грош себе не верил, но продолжал убеждать бородача: «Вот меня, наверное, и выбросило за борт. И боцмана выбросило. И Белого». Он боялся, он почему-то совсем не хотел упоминать подлодку. Да и была ли она? К счастью, бородач ни о чем таком и не спрашивал, даже поддакивал: «Бывает… Неосторожно шли…» Как-то уж слишком легко соглашался, и Вовке это было противно, будто оба, не сговариваясь, врали друг другу. И бородач так же думал: «Не договаривает, похоже, малец. Боится… Ящик на льду… Боцман… Собака… Что-то тут не то… Уйди «Мирный» в море, я бы заметил его с берега, я берегом сюда шел… Да и вернулись бы они… Нет, боится малец, не хочет поверить в худшее…»

      Убойный снег поскрипывал под ногами.

      Подмораживало, ветер упрямо разворачивался на юго-запад.

      «Триста… Триста пятьдесят… Четыреста… – считал Вовка шаги. – Как он может идти так быстро, ведь у него на плече ящик!» Шел, не верил, что каких-то три часа назад он стоял у иллюминатора, а на рундуке, раскидав по подушке рыжую косу, спала и улыбалась во сне мама.

2

      Палатка выстыла, но бородач тут же зажег примус, поставил на него котелок со снегом:

      – Чай любишь?

      – Ага.

      Бородач засмеялся:

      – Может, у тебя и заварка есть? Сейчас бы китайского, а? Плиточного!

      – У меня сахар есть и сухари есть, – шмыгнул носом оттаивающий Вовка.

      – Откуда? – подозрительно покосился бородач. – Там что, еще валяются ящики?

      Вовка не ответил. Вовка сжимал в ладонях жестяную кружку с кипятком, и она замечательно обжигала ладони.

      – Ну ладно! – сказал бородач. – Мы люди занятые, Пушкарёв Вовка, так что давай не тяни – выкладывай. Все подряд выкладывай. Только без вранья, без придумок, как на духу!

      И Вовка выложил.

      Все, что знал и видел, выложил.

      О «Мирном», вышедшем из Архангельска с зимовщиками и с грузом для Игарки на борту. «А с какого причала отвалил буксир? – щурился бородач. – Ах, с Арктического! Есть такой!» О маме-метеорологе, которую Управление Главсевморпути разыскало аж в далекой Перми. «А в Ленинграде где жили? Ах, на Кутузовской! Есть, есть там такая набережная!» О Леонтии Ивановиче, любившем выстукивать свои мысли морзянкой по столу. «Нормальная привычка!» О бабе Яне, ожидающей Вовку в Игарке. «В каменном доме живет? Ах, в бараке деревянном! Понятно!» Даже о военном инструкторе всё выложил. Даже о ложной тревоге, поднятой в море, не забыл. И о подлодниках фашистских упомянул. Обо всех сразу. Шаар, Ланге, Карл Франзе, Мангольд. И свой план наконец выложил: сбежать с буксира, залечь в торосах, явиться на метеостанцию после ухода «Мирного».

      Вовкин план бородачу не понравился. Поскреб бороду, спросил с усмешкой:

      – Дезертировать решил?

      – Как это дезертировать? – ужаснулся Вовка.

      – А так! – без всякого снисхождения объяснил бородач. – Время военное, приказ есть приказ. Тебе что определили? Следовать