Боги осенью. Андрей Столяров

это – ни слова…

      – Хорошо, – сказал я. – А почему?

      – Потому что ему не надо об этом знать!..

9

      Сказать, впрочем, пришлось. Против всех правил, Геррик к нашему возвращению уже был дома – сидел в моем кресле, у окна, ближе к свету, и, немного морщась, отрезал ножницами рукав у рубашки. По всему плечу у него расплывалось темное пятно продолговатой формы, и, когда наконец он осторожно отвернул липнущую материю, открылась рваная рана от плеча до локтевого сустава, откуда сочилась похожая на сироп, густая, алая кровь.

      Он поднял на нас глаза и виновато, точно оправдываясь, улыбнулся.

      – Сколько их было? – будничным, поразившим меня тоном спросила Алиса.

      – Трое… И, кажется, четвертый – наблюдал издали…

      – Только наблюдал?

      – Да, не вмешивался, если он вообще присутствовал. Мне, знаешь, было не до того… Ты не беспокойся, я все сделаю сам…

      – Ладно уж, молчи…

      Алиса сдернула свитер, присела на корточки и внимательно осмотрела рану.

      Приказала мне:

      – Что стоишь? Принеси бинт или чистую тряпку! Пластырь у тебя в доме найдется?

      Несмотря на возражения Геррика, впрочем не слишком уверенные, она быстрыми, опытными движениями, как медсестра сняла лишнюю кровь и, не оборачиваясь, протянула испачканный бинт назад:

      – На, держи…

      Затем она положила пальцы на рану, прикрыла глаза и замерла.

      Геррик тоже немного опустил веки.

      От меня в этот раз ничего не скрывали, и я, подавшись вперед, в некотором ошеломлении наблюдал, как кровь между пальцами Алисы сразу же остановилась, как густая ее поверхность сморщилась, стремительно подсыхая, превратилась в коросточки, которые тут же потрескались, и Алиса легко их отшелушила, проведя ладонью вдоль раны. Показалась мягкая, розовая, нежная кожица.

      Тогда Алиса выпрямилась и несколько раз медленно и глубоко вздохнула.

      – Все. Остальное – сам…

      – Конечно, конечно, – поспешно сказал Геррик. – Это была засада, я не представляю, откуда они могли знать… Всего трое бойцов…

      – Ладно уж, молчи…

      Лицо у нее заострилось, глаза стали большими, облепленные морщинами как от бессонницы. Она опустилась на поспешно подсунутую мною подушку и, передернув плечами, точно в ознобе, сообщила нейтрально:

      – У нас тоже – новости…

      О басохе она рассказала сухо и сжато, без лишних подробностей, но одновременно так, что я будто заново обозрел всю картину: плывущее по воздуху лохматое черное тело, гибкая фигурка Алисы, расставившая кинжалы… Желтая от листьев земля… Дымящаяся поверх них мазутная лужа… Мне стало зябко. А Геррик, выслушав рассказ Алисы без единого замечания, приоткрыл веки и спросил удивленно:

      – Что, так и бросился на него – с голыми руками?..

      – Представь себе…

      Я был готов сгореть со стыда.

      – Ну-ну, – непонятно сказал Геррик. Откинулся в кресле и снова прикрыл веки. Изможденный, с провалившимися, как у Алисы, щеками.

      Мне было безумно