Боги осенью. Андрей Столяров

кинжалов.

      Короткие плоские лезвия чуть дымились.

      – Может быть, милицию? – предложил я, чувствуя себя лишним.

      – Отстань!

      – А что?

      – Не болтай ерунды!..

      Она повела плечами, видимо разрабатывая суставы.

      Кусты на противоположной стороне пустыря раздвинулись, и из них не столько выступило, сколько вытекло черное тело басоха.

      Слышно было его дыхание, забитое мокрыми хрипами.

      – Отойди назад, ты мне мешаешь… – яростно прошипела Алиса.

      Я попятился, и в этот момент басох прыгнул.

      Я, наверное, до конца жизни буду помнить эту картину: быстро плывущее в воздухе осени вытянутое собачье туловище, мохнатые широкие лапы, прямоугольная голова между ними, голая розовая, как у настоящей собаки, полоска кожи на брюхе. Басох был страшен и неумолим в своем натиске.

      Не знаю, что произошло со мной в эту минуту, – я прекрасно осознавал, что я без оружия и что не умею сражаться, мне ни в коем случае нельзя было вмешиваться в происходящее, – но, когда я узрел воочию черную глыбу басоха, надвигающуюся на Алису, слабую вдруг такую, беспомощную, как мне показалось, перед загробной угольной тенью, во мне словно что-то проснулось нечто отчаянное – толкнуло сердце, кипящей кровью зашумело в висках, – и я, замахав руками, ринулся, чтобы принять удар на себя.

      Разумеется, я не успел. И, видимо, успеть не мог. Потому что я двигался не в том времени, в котором разворачивались события. Я едва-едва сумел сделать вперед два шага, как присевшая еще больше гибкая фигура Алисы взвилась в воздух, будто и в самом деле выстреленная пружиной, и одновременно, в долю секунды, провернулась вокруг оси – сначала левая ее рука коснулась басоха, потом так же – правая… Все произошло необыкновенно быстро. Момент равновесия при вращении, наверное, был потерян – Алису отбросило, точно зацепив мчащимся паровозом, и она покатилась по прелым листьям, переворачиваясь с груди на спину.

      Кажется, я что-то крикнул.

      Однако и для басоха быстрые прикосновения рук не прошли бесследно. Приземлился он, как и полагается псу, на четыре лапы, но они не спружинили, а подогнулись, не выдержав мнущей тяжести, и тяжелое мохнатое тулово, пропахав мордой почву, неуклюже кувыркнулось через голову.

      Басох вытянулся на всю длину тела.

      Уже в следующую секунду он, конечно, попытался подняться, лапы опять разъехались, брюхо безобразно зашуршало по листьям, приоткрылась ужасная пасть с коническими зубами, длинная конвульсия поставила дыбом шерсть вдоль хребта, туловище завалилось на бок, и прямоугольная оскаленная башка вывернулась в обмяклом изгибе.

      Я почти ничего не соображал.

      А Алиса уже вскочила с земли и не разгибаясь обходила распростертую тушу, по-прежнему держа наготове кинжалы в разведенных руках.

      К свитеру прилипли скомканные мокрые листья.

      Наконец она шумно вздохнула и выпрямилась.

      – Дурак, – сказала она, косясь на меня. – Дурак! Чуть было не испортил мне такой удар!..

      Брякнула отодвигаемая