Перезагрузка Карла Петровича. Сборник юмористических произведений. Олег Минкевич

разведением, селекцией и продажей овец, Евлампий Христофорович Кунжутов и предположить не мог, что однажды к нему в руки попадёт живая обезьяна.

      Случилось это в воскресенье, когда Евлампий Христофорович был у себя дома и готовился вкушать котлетки из седла селекционного барашка. Они уже лежали на столе и, дымясь, струили искусительный крылатый дух. Кунжутов вонзил вилку в поджаристую снедь, пустившую по тарелке горячие ручейки маслянистого сока, но вдруг чья-то неучтивая рука нажала на кнопку дверного звонка.

      На пороге стояли два здоровенных человека в тёмных очках и строгих костюмах, у обоих были тяжёлые подбородки и подвижные желваки. На руках у одного, держась морщинистыми пальцами за красный деловой галстук амбала, сидел среднего размера шимпанзе, смотревший на Кунжутова взглядом африканской бедности. Он был так печален, будто совсем недавно залпом прослушал все оперы Пуччини.

      – Евлампий Кунжутов? – сняв с себя очки, спросил амбал без обезьяны.

      – Да, – сказал Кунжутов, стараясь не замечать мольбы обезьяньих глаз.

      – Есть важное дельце, – сказал амбал без обезьяны, пряча очки в нагрудный карман пиджака. Не дожидаясь разрешения, оба, не считая шимпанзе, ввалились к Кунжутову в дом.

      – Короче, тема такая, – ссаживая с рук шимпанзе, сказал второй амбал. – Через месяц у нашего губернатора юбилей. Мы готовим Филонию Бальтазарычу большой праздник. Будут гости, салаты, открытки, подарки… И эта вот макака тоже пойдёт в подарок. – Он снял с себя очки и душкой постучал по темени обезьяны. – Но тут не всё просто. Надо, чтобы этот предок рода человеческого научился сечь анекдоты. Про Штирлица там, Чапаева, братву… Но не просто сечь, а смеяться. Понимаешь? Анекдотик рассказали, а он лыбится. Бальтазарыч пошутил, а он зубы кажет. Усекаешь?

      – Подождите, – растерялся Кунжутов. – Вы что-то путаете. Я овцевод, селекционер, я не могу… Да и затея эта какая-то… её и авантюрной не назовёшь. Это немыслимо…

      – Дедуль, ты не боись, за нами не заржавеет. Деньги – не вопрос. Три куска сейчас, семь после работы. И, заметь, не «деревянными». Да ты на своих баранах за год столько не заработаешь, сколько мы тебе за месяц дадим. Я тебе отвечу, – сказал первый амбал, втягивая носом аромат поостывших котлет.

      – Да нет же, вы не понимаете, – горячась, проговорил Кунжутов. – Не в деньгах дело. То, что вы от меня просите, невыполнимо, потому что наука до этого ещё не доросла и в ближайшие годы не приблизится к этому ни на йоту. А мне, как овцеводу, вообще нет никакого интереса до подобных идей, фантастических идей. Извините меня, но это просто какая-то нездоровая блажь, не стоящая внимания серьёзных людей.

      – Не кипятись, дедуль. Всё уже придумано, наука подросла, пока ты с баранами возился. – Второй амбал достал из пиджака картонную коробочку, испещрённую азиатскими иероглифами. – Вот, японцы недавно замутили.

      – Что это? – спросил Кунжутов, переводя смущённый взгляд с одного губернаторского сторонника