Перезагрузка Карла Петровича. Сборник юмористических произведений. Олег Минкевич

медовые остатки со своих пальцев, он сказал, причмокивая:

      – Знатная вещь, вкусная…

      А старик поднялся с пенька, молча улыбнулся и пошёл срывать цветы. Встретившись взглядом с Купидоном, он сказал:

      – Для старухи моей букет собираю. С юных лет ничего ей не даривал из этой темы.

      – Верно делаешь, верно, – ответил Купидон и взмыл в небо.

      Вскоре его золотая стрела поразила сердце упрямой красавицы.

      Роковой переулок

      Башорат Хусанович Штукатурдиев – очень хороший человек, со светлой душою и чёрными глазами. У него крепкая рука, лесистые брови и сердце ангела. Башорат Хусанович работает без выходных, ежедневно моет ноги и пьёт чай. Башорат Хусанович всегда перед сном поёт торжественные песни о любви к Москве. Он умерен, заботлив и почтителен. Никто из ныне живущих не имеет причин упрекнуть его в сибаритстве, нахрапистости и индифферентизме по отношению к ближнему. Да и случись такое, найдись недоброжелатель с горькой укоризной, Башорат Хусанович всё равно не поймёт, чего от него хотят.

      Башорат Хусанович – очень хороший человек, но и хорошие люди не избавлены многосложной человеческой природой от грехов и оплошностей. Именно оплошность Башората Хусановича – в том не было никакой преднамеренности – послужила причиной несчастного случая в Конном переулке.

      Случилось это осенью, в сентябре, когда под ногами трагически хрустела пожухлая листва. Солнце грело по-весеннему, его обманчивые лучи вместе с сухим ветерком забегали в тёмные дворики и в приветливо растворённые окна домов. Птицы покидали край меркнувшей природы. Дворники махали мётлами, политики – языками, готовясь к непредсказуемым выборам. Город гремел, заполняя пространство грубой механической симфонией.

      Не обращая внимания на гомон мегаполиса, сворачивая с улицы на улицу, минуя переходы и переулки, шла по Москве Смерть, самая что ни на есть настоящая. Она вкушала абрикосовое мороженое и посматривала в осеннее ярко-синее небо. Тень от её чёрной лоснящейся мантии, вопреки физическим законам, грозно спадала на все стороны света. Мантия была длинновата, и её полы волочились по пыльным московским тротуарам. Смерть то и дело останавливалась, чтобы стряхнуть с себя назойливые частицы претенциозной столичной грязи. Да, в Москве даже у грязи есть амбиции.

      Завернув в Конный переулок, Смерть остановилась возле фонарного столба, чтобы в очередной раз почистить свою мантию. В эту минуту пригретый осенним солнцем городской воробей, сидевший на макушке фонаря, небрежно взмахнул крыльями – крохотное серое пёрышко медленно полетело вниз. Оно летело очень, очень долго и в конце концов опустилось прямо на зализанную горку мороженого. Воробей, разглядев под фонарём очищавшуюся Смерть и мороженое с его личным пером, опешил, ибо уразумел, что был в двух скачках от серьёзного конфликта. В любом споре Смерть наихудший оппонент, это ясно даже воробью. Воробей прижался