Перезагрузка Карла Петровича. Сборник юмористических произведений. Олег Минкевич

выпивку и закуски. Покрывая воздушный хлеб толстым слоем сливочного масла и лоснящимися зёрнами чёрной икры, они с негою в глазах отправляли сокровенные бутерброды в избалованные рты. Запотевшая бутылка отечественной водки неустанно совершала наклонные движения над хрустальной рюмкой.

      – Хорошо! – с выдохом проговорил Недокрадов. – Славно посидели!

      – Ну вот, Иван Кириллыч, а говорил: «спешу». Для таких приятных дел любая спешка – оскорбление, – заключил Умыкаев.

      – Верно говоришь, Василий Василич. Но… понимаешь, у тёщи завтра день рождения, а подарок ей я ещё не купил. Я же на другой конец города собираюсь, там магазинчик есть один, французским бельишком торгует. Вот там прикуплю ей чего-нибудь для её костей. Тёща, она же, понимаешь, – тёща, она почёту требует и проявления родственной теплоты… Спасибо тебе, Василий Василич, за стол, за добрую беседу, а мне надо идти. Тёща, она же – тёща.

      – Ну, бывай, Иван Кириллыч. Получу ещё копейку, снова призову тебя, так сказать, к беседе.

      – Копейку, говоришь? – Недокрадов хитро поглядел на сослуживца. – Получка вроде через неделю обещается.

      – Так я, Ваня, песочницу детям сделал, вон возле леска стоит. Детишкам-то на что шесть тонн песка? Я им немного сыпанул, а остальное… сам понимаешь.

      – Вася, на песочке-то много не заработаешь.

      – Верно, Ваня, я это тоже заметил, поэтому решил, что детишкам асфальтовые дорожки не к чему, пусть по травке бегают. А для асфальта иные нужды есть… Икорка-то, Ваня, вкусная?

      – Вкусная, ничего не скажешь, – ответил Недокрадов и, распрощавшись с Умыкаевым, вышел из кабинета.

      Иван Кириллович Недокрадов, как и его коллега, смотрел с личной заинтересованностью на выделения государственных бюджетных средств, рассчитывая в голове многосложные ходы, способные усилить его собственный капитал. Мода отковыривать казённые щепки от казённого забора новизной не дышит и носит перманентный характер. Иван Кириллович Недокрадов в системе казённого дележа не был одним из тех жгучих рвачей, не знающих меры в щипачестве, и частенько корил себя за сдержанность, поглядывая на существенные прибытки упорных коллег.

      Недокрадов вышел из управы, подошёл к своей машине и стал отпирать дверцу, но мысль трезвости, блуждавшая в опьянённой голове, стукнув ему изнутри в лоб, сказала: «Ваня, какая машина? Ты же пьян».

      Откликнувшись на призыв трезвой мысли, Недокрадов решил не садиться за руль.

      Он шёл и думал о подарке для тёщи, о госбюджете, о чёрной икре и о вечности. Пройдя несколько улиц, Недокрадов увидел маленького мальчика, бегущего ему навстречу; мальчик плакал, был испуган и растерян.

      – Дядя, помоги, позалуста, – пролепетал мальчонка.

      – Что случилось, малыш? Кто тебя обидел? – спросил Недокрадов.

      – Пляхой дядя алопатку отнял.

      – Алопатку? А, лопатку.

      – Дя, алопатку, алопатку отнял.

      – А ты что, малыш, один сюда пришёл?