Звёздная метка. Александр Кердан

их сжёг. Так мне было велено…

      – И что же вы намерены делать теперь? – чуть-чуть разочарованно спросила Полина.

      Панчулидзев почувствовал свою значимость и произнёс с некоторым пафосом:

      – Поеду к человеку, который передаст мне новый пакет.

      – И кто этот человек? – она наклонилась к нему, и её локон, выбившийся из прически, едва не касался его щеки.

      Панчулидзев затрепетал, но не отстранился.

      – Некий господин Завалишин в Москве… – пролепетал он.

      – Как! Сам Дмитрий Завалишин! – вскричала Полина. – Да вы знаете ли, кто это?

      Панчулидзев растерянно умолк.

      Она вскочила и буквально пролетела по комнате от кушетки к окну и обратно. Остановилась перед ним, теребя ожерелье из гранёного тёмного янтаря, которое очень шло к её волосам цвета спелой ржи, вдруг показавшимся ему пепельными, и светло-коричневому платью. Глаза её горели:

      – Так знаете ли вы, кто такой господин Завалишин? – настойчиво переспросила она.

      Панчулидзев пожал плечами:

      – Не имею чести знать. Что ж с того? Мало ли всяких господ, с кем я до сего дня не знаком…

      Полина закипятилась ещё больше:

      – Это не просто господин. Это – национальный герой. Вы понимаете, один из тех, кто в двадцать пятом…

      Панчулидзев поднялся:

      – Вы хотите сказать, один из государственных преступников? – опешил он.

      – Horreur ce que vous dittes lά, mousieur![30] – взвизгнула Полина.

      Но Панчулидзев был непреклонен в том, что касалось его убеждений:

      – Да, все эти деятели, так называемые «декабристы», равно как их либеральные наследники, не что иное, как враги нашего Отечества! – отчеканил он. – Люди, посягнувшие на благословенную монархию и само государство Российское. Они одним своим примером уже расшатывают устои общества, ввергают Россию в революцию. А это… probatum est[31]. Вспомните французов с их гильотиной и иными ужасами!.. Да что там французы! Нам одной Польши предостаточно! Нет, нет и ещё раз нет! Россию революция погубит… И потому место всем смутьянам на каторге! Я бы таких сам, своими руками, будь на то моя воля, препровождал в самую строгую и самую отдалённую темницу… И чтобы никакой амнистии!

      – Ах, вот вы как! – она сжала кулачки и бросилась на него, как разъярённая тигрица.

      Он едва успел схватить её за руки и притянул к себе. Огромные глаза Полины с золотистыми крапинками вокруг зрачков оказались совсем близко. Он припал к её губам. Они, в первые мгновения неподатливые и жёсткие, вдруг сделались мягкими и раскрылись ему навстречу…

      После, когда он помогал ей затягивать корсет и надеть платье, она спросила его вполне миролюбиво:

      – Вы разве не читали статью Завалишина в одиннадцатой книжке «Русского вестника» за прошлый год?

      – Не читал, – лениво произнёс он. Ссориться больше не хотелось. – И о чём же пишет ваш кумир?

      – О наших моряках в Калифорнии. Завалишин плавал туда в 1824-м. У него есть публикации и о форте Росс. Вы слыхали о таком?

      – Конечно,

30

Horreur ce que vous dittes lά, mousieur – ужасно, что вы говорите, сударь (франц.).

31

Probatum est – это проверено (лат.).