Возвращение в Михайловское. Борис Голлер

Алену – или какую другую из девок, потребных господам (мало ль что ей приходилось?), – Арина пыталась вспомнить себя такою. И не могла. Не было в ней чего-то, наверно… Не было. И байна была та же – деревянный сруб, и темные камни те же – горячие… и скамьи склизкие. И только она сама была другой. Чего-то Бог не дал. Как-то барин Александр-душа – спросил ее… – По страсти ли ты вышла замуж? – она и ответь: – А как же? По страсти, родимый… по страсти! Прикащик и староста обещались до полусмерти прибить!..

      И он почему-то долго смеялся. Чего смешного?..

      – По страсти ли, по страсти ль… А что это?

      Она видела себя девчонкой, потом замужней бабой – недолгое замужество, муж помер в горячке… стояла босая посреди избы и в зеркале, которое отец ее притащил с развалин какой-то сгоревшей усадьбы – обломок зеркала, поеденный сыростью и тленом… она видела себя теперь в этом зеркале: худая!.. ни девка, ни баба… лица не различишь, мосластые ноги и грудь – словно скошенная к животу… Она отошла в сторону и что-то там пригубила из шкалика, который с некоторых пор всегда держала в бане, в уголке, на случай.

      – Промеж мой! промеж! – сказала она Алене почти злобно.

      – Ой! и чего это все – промеж да промеж! Что там свиньи ходили, что ли?.. – причитала Алена, но намывалась исправно.

      – Кто знает, кто там у тебя ходил! Мой давай!..

      – Да мою, мою! – отозвалась Алена примирительно.

      – Нашлась, тоже мне… – Арина густо выматерилась, хотя и негромко. Почти про себя. Но девка услышала.

      – Чего-й-то вы ругаетесь, Арина Родионовна, – запела она протяжно… – Чай, в барском доме проживаете – не на конюшне!

      – То-то и оно!

      Арине стало жарче – от выпитого. Два розовых шара покачивались перед ней – обтянутые, как на барабане, – почти детской кожей, без морщинки, без пупырышка даже. И бедра – красные от мочалки и в полосах – тень косых досок в свете чадящей свечи – сходились пред ней – чем-то непрожитым, странным, неизвестным.

      Откуда ты взяла это все? Бог дал! Бог даст! Бог щедрый – если хочет! – И уж без всякой злобы – и даже ласково – шлепнула девку по небесному заду.

      – Ладно! кончай тереть – все богатство сотрешь!..

      Богатство сие и предстало вечером Сергею Львовичу – в той же бане, – где-то часа два спустя, когда пар уже сошел: дверь Арина после подержала открытой – чтоб не душно.

      Алену он и не сразу заметил – сидела в углу, сложив руки на коленях.

      – Ой, здравствуйте, барин! – сказала она смиренно, точно не ожидала увидеть его здесь – случайно забрел.

      – Алена, Аленушка! – сказал он слабым голосом. Сам напуганный – перепуганный насмерть, аж пот прошиб. – Ну, поди сюда!

      – Ой, что вы! – сказала Алена, но сразу и подошла.

      – Сядь здесь, – сказал Сергей Львович и неловко притянул ее, уже не слыша очередного «Ой, что вы!». «Если б милые девицы – Так могли летать, как птицы, – И садились на сучках…» Он тронул незаметно: сучок был на месте и восходил к страсти. Он еще притянул к себе девку и неловко поцеловал. Отвык.

      Рот