Высокочтимые попрошайки. Акоп Паронян

закричала:

      – Вы что, из деревни пришли?

      – Нет, с главной улицы.

      – Знаю, а если не из деревни, как же вы в таких башмаках наверх поднимаетесь?

      – Других башмаков у нас нет.

      – Чего уставились на меня? Чего не разуваетесь?

      – Не кричи, хозяйка, не глухие мы, сейчас разуемся.

      И они сняли свои драные башмаки, которые оказались куда чище ног.

      – И с этими ногами хотите наверх взобраться? – снова запротестовала хозяйка.

      – Других у нас нет, – ответили носильщики с таким жалким видом, будто по причине своей бедности они могут иметь только по две ноги, в то время как у богачей по четыре ноги, а то и по пять или шесть.

      – Спускайтесь! Поставьте всё на пол! Я сама отнесу.

      – Так будет ещё лучше.

      – Ах, во всём виноват мой муж… На службу не ходит, а по целым дням в кофейнях посиживает, про национальные дела тараторит, не видит, в каком я положении… Вот я и вынуждена постояльцев держать… – проворчала про себя хозяйка и, схватив лежавшую у порога мокрую тряпку, начала вытирать ступеньку лестницы.

      – Нам ждать, хозяйка?

      – Был бы он с головой, – продолжала она про себя, – жила бы я сейчас, как царица. Благо ни детей не дал нам бог, ни домочадцев… Одно у него на уме – квартальный совет4… Только и делает, что или помогает кому-то войти в этот совет, или, наоборот, помешать старается… Пропади они пропадом, эти члены совета! От них все наши беды… Тебе не всё ли равно, чудак ты этакий, кто в совете твоём сидит? Ты, что ли, за дела наши национальные в ответе? Ну и ну!

      – Хозяйка, дай нам наши деньги, и мы уйдём, не будем здесь торчать, – сказали носильщики.

      – Приходите завтра, – ответила хозяйка, и носильщики, давно уже привыкшие к слову «завтра», молча вышли.

      – Носится с этим своим советом, – снова заговорила расстроившаяся женщина, – и всё некогда подумать хотя бы, что человеку, кроме хлеба, и мясо полагается, и масло полагается, и рис; ему ещё и уголь, и дрова нужны, без них тоже не обойдёшься… Обо всём этом он и слышать не хочет, благоверный-то мой, уходит чуть свет, возвращается вечером… Вот гость приехал, сейчас явится, ну, известно, поесть захочет, и, значит, чем-то накормить его надо, а у нас хоть шаром покати, потому что супруг мой ни кусочка мяса или рыбы какой домой не приносит. Кроме россказней про совет да про его членов, ничего в этом доме нет. Каждый вечер…

      Нарекания и жалобы хозяйки тут прервались, ибо дверь распахнулась, и в дом вошёл человек лет семидесяти и, улыбаясь, отвесил поклон. Этот человек был её супругом. Его морщинистый, с залысинами лоб чрезмерно выдавался вперёд, глаза помигивали, и вид у него был такой, словно кто-то его щекочет.

      Не успел супруг переступить порог, супруга спросила:

      – Это где же ты был до сих пор, божий человек?

      – Дела, дела, жена, конца им нет… Ведь в воскресенье голосование, и мы надеемся, что в совет почтенные люди пройдут… Сегодня Торос-ага привязался ко мне, угостил меня водкой и стал уговаривать, чтобы я за угодных ему людей голос отдал; но я за моих людей голос отдам, потому что они каждый день угощают меня водкой,

4

Квартальный совет – основная ячейка органов самоуправления турецких армян, избирался армянским населением квартала.