Высокочтимые попрошайки. Акоп Паронян

ещё и золотые часы с цепочкой, я их спрятал, чтоб на пароходе не стянул кто. Про эти часы тоже надо сказать? – полюбопытствовал Абисогом-ага, уже забывший о своих сундуках.

      – Да нет, не стоит.

      – Согласен, но всё остальное пропечатай-ка в газете на самом видном месте.

      – Я так и думаю поступить.

      – Большими буквами пропечатай.

      – Уж будьте уверены – самыми крупными.

      – А ежели приехал или уехал бедный человек, о нём ведь не пишете, правда?

      – Ни в коем случае! Имена неимущих нами никогда не упоминаются.

      – Значит, получается, что вы каждый день приходите на это место, разговариваете здесь с приезжающими, и уезжающими богачами и потом печатаете их имена, чтобы все жители Константинополя знали, кто из богачей приехал или уехал… Это хорошо. Стало, и я завтра вечером увижу своё имя в твоей газете, да?

      – Да, конечно. Теперь дайте-ка мне ваш адресок, я пришлю вам с курьером завтрашний номер.

      – Пера, улица Цветов, нумер 2.

      – Прекрасно, – сказал редактор и, вынув из кармана лист бумаги, вписал имя Абисогома-аги в какой-то список.

      – Пришли мне газету утром, хочу пораньше прочитать своё имя и всё остальное…

      – Пришлю вечером, моя газета выходит к концу дня.

      – Как бы ты меня обрадовал, если б завтра твоя газета вышла утром. Но не беда, лишь бы моё имя вы напечатали большими буквами.

      – Слово своё сдержу, завтра вечером непременно пришлю вам газету, вместе с квитанцией.

      – С квитанцией?.. Но ты же сказал, что с курьером. Кто эта квитанция?

      – Квитанция – всего лишь бумага, на которой мною будет написано: получил от досточтимого Абисогома-аги годовую подписную цену… полтора, да, итого полтора золотых… И эта бумага даст вам право целый год получать мою газету.

      – Весь год будете печатать моё имя и всё остальное?

      – Нет, вы просто станете подписчиком моей газеты, уплатив полтора золотых.

      – Полтора – не много ли, а? Три четверти было бы как раз.

      – Мы, редакторы, смею заметить, о цене не торгуемся.

      – Ну хорошо, пришли мне свою газету и свою бумагу, поладим…

      – Однако вы же не думаете, что я поспешил встретить вас здесь из-за этой бумаги? О, нет! Это было бы слишком мелко с моей стороны. Просто я счёл долгом выразить тем самым своё дружеское расположение.

      – Известно.

      – Неужели вам может вдруг показаться, что этот человек, то есть я, пожелал увидеть вас лишь для того, чтобы выговорить себе полтора золотых?

      – Не может, нет.

      – Между тем, как это ни прискорбно, есть нищенствующие редактора, которые, с целью ограбления состоятельных новоприезжих, встречают здесь чуть ли не все пароходы… Я этого себе не позволяю… Я хочу жить, как подобает почтенному человеку.

      – Понимаю – хочешь жить, как подобает почтенному человеку.

      – И о вашем со мною свидании, пожалуйста, никому не рассказывайте, поскольку водятся-таки среди нас жалкие субъекты, своего рода мошенники, которые пишут всякие там дурацкие жизнеописания и в