Посланники тьмы. Антон Грановский

а не медью. За такой куш дикари будут сражаться, даже если разрубишь их на куски.

      – А как же князь допускает?

      Замята невесело усмехнулся.

      – Не допустишь тут. Князь Егра еще не оправился после войны с Голядью. Казна пуста, и расти ей не с чего – бурую пыль в Гиблом месте больше не добывают. Дружинники на князя косятся, за спиной его шепчутся. Того гляди, Бава их всех с потрохами купит и себе служить заставит.

      – Но ведь у Бавы, я слышал, тоже дела идут неважно.

      – Ну, это как сказать. Секрет водки, что ты ему продал, он по-прежнему при себе держит. Да и срамные дома прибыль дают. – Замята покачал головой: – Не-ет, Бава – купец тертый, его так просто не спихнешь.

      Глеб долго молчал, то ли обдумывая слова Замяты, то ли о чем-то размышляя. Замята подождал-подождал, да и изрек:

      – Хочешь знать, что я думаю? Отравился твой Дивлян. Гадости какой-то наглотался и весь на понос изошел. Потому и выглядел так.

      Глеб покосился на дознавателя, но ничего не сказал.

      – Ты уж мне поверь, – продолжил с самодовольной ухмылкой Замята. – Я в этом деле собаку съел.

      – Может, и съел, – задумчиво проговорил Глеб. – Но мнится мне, что тут было зверье другой породы.

      Воспользовавшись задумчивостью гостя, Замята сгреб со стола кувшин и хорошенько к нему приложился. Затем вытер мокрый рот костлявыми пальцами и посоветовал:

      – Не забивай себе голову, Первоход. У тебя и без Дивляна проблем много. Слушай-ка, а правду говорят, что ты упырей и оборотней голыми руками ловил?

      Глеб, все еще о чем-то размышляя, покачал головой.

      – Нет. Упыри и оборотни – не свора бродячих шавок, их голыми руками не поймаешь.

      – А что двуглавого пса Драглака в поединке одолел?

      Глеб кивнул:

      – Это было.

      Замята улыбнулся, внезапно почувствовал к гостю симпатию.

      – Знатным ты был ходоком, Первоход, – сказал он. – Жаль, что теперь в Гиблое место никто не ходит. Купцы сказывали, что Бава Прибыток сталкивал темных тварей лбами и брал за сие зрелище звонкую монету. Вот бы посмотреть!

      – А ты не видел?

      Замята покачал головой:

      – Нет. Я в Хлынь как раз после тумана приехал. Ходоки уже в Гиблое место не хаживали и нечисть не ловили. – Дознаватель вздохнул: – Они и теперь туда носа не суют. Говорят, после тумана Гиблое место не то, что прежде, и нечисть там иная. И откуда он только взялся, этот туман?

      Глеб откинул с лица прядь волос и сказал, глядя дознавателю в глаза:

      – А теперь давай поговорим о том, что ты нашел в комнате Дивляна.

      – Что? – Замята прищурился. – О чем ты?

      – О том, что Дивлян хранил в стене. Под самым потолком.

      Лицо дознавателя дернулось, словно по нему пробежала судорога.

      – Дурак ты, Первоход, – в сердцах проговорил он. – Нешто ты думаешь, что я тут главный?

      – А кто главный?

      – Дед Пихто! И резанки те, что Дивлян в стену спрятал, я не себе присвоил!

      Глеб прищурил темные глаза:

      – Так там были серебряные резанки?

      – А ты думал – золотые солиды? – По губам Замяты скользнула горестная усмешка. – Кабы в кувшине было