Посланники тьмы. Антон Грановский

покачал головой, взял со стола кувшин и вручил дознавателю.

      Замята хлебнул березовицы, подождал, пока она скатится по глотке в живот, и облегченно вздохнул. Жизнь, кажется, налаживалась. Суровый гость явно не собирался убивать его, и даже больше – был заинтересован в дружбе.

      Замята приосанился, взглянул на Первохода прямым взглядом и спросил:

      – Так о какой помощи ты хотел говорить, Первоход? И как мне за нее отплатишь?

      – Отплачу серебром, – сказал гость.

      Замята поскреб пальцами волосатую мускулистую грудь и прищурился:

      – И чего же ты от меня хочешь?

      – Неделю назад в доме Дулея Кривого убили ходока Дивляна. Ты проводил дознание?

      – Ну, я, – неохотно ответил Замята и слегка поежился. – Рожа у этого парня была – не приведи Белобог увидеть снова!

      – Ты проводил дознание, – повторил Первоход. – Что тебе удалось узнать?

      В Замяте вдруг проснулся дух сопротивления. Он скосил глаза на меч, лежащий на лавке в углу горницы, приосанился и с вызовом проговорил:

      – А с какой стати я должен тебе рассказывать?

      Гость, не говоря ни слова, достал из кармана серебряную резанку, положил ее на стол и швырнул щелчком пальца к Замяте. Замята ловко поймал резанку и сунул ее под худосочный зад.

      – Вообще-то я не должен тебе ничего рассказывать, – сказал он, прищурив глаза. – Но так и быть. Дивлян сидел на полу, у окна. Рожа и тулово у него иссохлись. А глаза такие... – Замята сам вытаращил глаза и передернул плечами. – Будто пред тем, как кончиться, увидел лешего и его лешиху, да от страха и помер!

      – Значит, он чего-то испугался?

      Замята хмыкнул и угрюмо обронил:

      – Испугался? Да не дай Белобог увидеть то, что увидел перед смертью Дивлян.

      Глеб потер пальцами щеку.

      – Дивлян был ходоком, – задумчиво проговорил он. – А напугать ходока – это надо здорово постараться. Скажи-ка, дознаватель, вещи в комнате были целы?

      Замята небрежно махнул рукой:

      – Да какие там вещи. Пустой мешок да соломы клок.

      – Все было на местах, ничего не перевернуто и не сломано?

      – Да нет... – Замята снова потянулся за кувшином, но гость накрыл кувшин ладонью и сурово проговорил:

      – После выпьешь. Говори дальше.

      – Да чего говорить-то? – воскликнул с досадой Замята.

      – Были там какие-нибудь странности?

      Замята усмехнулся:

      – Кроме того, что Дивлян весь иссохся?

      – Да, кроме этого.

      – Ну... Кой-какие были.

      Глаза Глеба блеснули:

      – Какие?

      Замята вздохнул и, поморщившись, проговорил:

      – Да рот у твоего Дивляна был весь изгажен.

      – Это как? – не понял Глеб.

      – Да так. На губах какая-то пакость, навроде черной слизи. А рот и глотка – пропеченные, будто он перед смертью горячих углей наглотался.

      – Гм... – Глеб сдвинул брови и побарабанил пальцами по столу. Затем бросил на дознавателя быстрый взгляд из-под насупленных бровей и коротко спросил: – Дивляна