Век мой, зверь мой (сборник). Осип Мандельштам

веков —

      Усыхающий довесок

      Прежде вынутых хлебов.

* * *

      Я не знаю, с каких пор

      Эта песенка началась —

      Не по ней ли шуршит вор,

      Комариный звенит князь?

      Я хотел бы ни о чем

      Еще раз поговорить,

      Прошуршать спичкой, плечом

      Растолкать ночь – разбудить.

      Раскидать бы за стогом стог —

      Шапку воздуха, что томит;

      Распороть, разорвать мешок,

      В котором тмин зашит.

      Чтобы розовой крови связь,

      Этих сухоньких трав звон,

      Уворованная, нашлась

      Через век, сеновал, сон.

* * *

      Я по лесенке приставной

      Лез на всклоченный сеновал, —

      Я дышал звезд млечных трухой,

      Колтуном пространства дышал.

      И подумал: зачем будить

      Удлиненных звучаний рой,

      В этой вечной склоке ловить

      Эолийский чудесный строй?

      Звезд в ковше Медведицы семь.

      Добрых чувств на земле пять.

      Набухает, звенит темь,

      И растет, и звенит опять.

      Распряженный огромный воз

      Поперек вселенной торчит.

      Сеновала древний хаос

      Защекочет, запорошит…

      Не своей чешуей шуршим,

      Против шерсти мира поем,

      Лиру строим, словно спешим

      Обрасти косматым руном.

      Из гнезда упавших щеглов

      Косари приносят назад —

      Из горящих вырвусь рядов

      И вернусь в родной звукоряд.

      Чтобы розовой крови связь

      И травы сухорукий звон

      Распростились: одна – скрепясь,

      А другая – в заумный сон.

* * *

      Ветер нам утешенье принес,

      И в лазури почуяли мы

      Ассирийские крылья стрекоз,

      Переборы коленчатой тьмы.

      И военной грозой потемнел

      Нижний слой помраченных небес,

      Шестируких летающих тел

      Слюдяной перепончатый лес.

      Есть в лазури слепой уголок,

      И в блаженные полдни всегда,

      Как сгустившейся ночи намек,

      Роковая трепещет звезда.

      И, с трудом пробиваясь вперед,

      В чешуе искалеченных крыл,

      Под высокую руку берет

      Побежденную твердь Азраил.

      Московский дождик

      Он подает куда как скупо

      Свой воробьиный холодок —

      Немного нам, немного купам,

      Немного вишням на лоток.

      И в темноте растет кипенье —

      Чаинок легкая возня, —

      Как бы воздушный муравейник

      Пирует в темных зеленях;

      И свежих капель виноградник

      Зашевелился в мураве, —

      Как будто холода рассадник

      Открылся в лапчатой Москве!

      Век

      Век мой, зверь мой, кто сумеет

      Заглянуть в твои зрачки

      И своею кровью склеит

      Двух столетий позвонки?

      Кровь-строительница хлещет

      Горлом из земных вещей,

      Захребетник