Век мой, зверь мой (сборник). Осип Мандельштам

мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?

      Зачем преждевременно я от тебя оторвался?

      Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,

      Еще в древесину горячий топор не врезался.

      Прозрачной слезой на стенах проступила смола,

      И чувствует город свои деревянные ребра,

      Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,

      И трижды приснился мужам соблазнительный образ.

      Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?

      Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.

      И падают стрелы сухим деревянным дождем,

      И стрелы другие растут на земле, как орешник.

      Последней звезды безболезненно гаснет укол,

      И серою ласточкой утро в окно постучится,

      И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,

      На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.

* * *

      Мне жалко, что теперь зима

      И комаров не слышно в доме,

      Но ты напомнила сама

      О легкомысленной соломе.

      Стрекозы вьются в синеве,

      И ласточкой кружится мода,

      Корзиночка на голове —

      Или напыщенная ода?

      Советовать я не берусь,

      И бесполезны отговорки,

      Но взбитых сливок вечен вкус

      И запах апельсинной корки.

      Ты всё толкуешь наобум,

      От этого ничуть не хуже,

      Что делать, самый нежный ум

      Весь помещается снаружи.

      И ты пытаешься желток

      Взбивать рассерженною ложкой,

      Он побелел, он изнемог —

      И все-таки еще немножко.

      И право, не твоя вина —

      Зачем оценки и изнанки, —

      Ты как нарочно создана

      Для комедийной перебранки.

      В тебе всё дразнит, всё поет,

      Как итальянская рулада,

      И маленький вишневый рот

      Сухого просит винограда.

      Так не старайся быть умней,

      В тебе всё прихоть, всё минута.

      И тень от шапочки твоей —

      Венецианская баута.

* * *

      Когда городская выходит на стогны луна,

      И медленно ей озаряется город дремучий,

      И ночь нарастает, унынья и меди полна,

      И грубому времени воск уступает певучий,

      И плачет кукушка на каменной башне своей,

      И бледная жница, сходящая в мир бездыханный,

      Тихонько шевелит огромные спицы теней,

      И желтой соломой бросает на пол деревянный…

* * *

      Я наравне с другими

      Хочу тебе служить,

      От ревности сухими

      Губами ворожить.

      Не утоляет слово

      Мне пересохших уст,

      И без тебя мне снова

      Дремучий воздух пуст.

      Я больше не ревную,

      Но я тебя хочу,

      И сам себя несу я,

      Как жертву палачу.

      Тебя не назову я

      Ни радость, ни любовь,

      На дикую, чужую

      Мне подменили кровь.

      Еще одно мгновенье,

      И я скажу тебе:

      Не радость, а мученье

      Я