Век мой, зверь мой (сборник). Осип Мандельштам

      Феодосия

      Окружена высокими холмами,

      Овечьим стадом ты с горы сбегаешь

      И розовыми, белыми камнями

      В сухом прозрачном воздухе сверкаешь.

      Качаются разбойничьи фелюги,

      Горят в порту турецких флагов маки,

      Тростинки мачт, хрусталь волны упругий

      И на канатах лодочки-гама́ки.

      На все лады, оплаканное всеми,

      С утра до ночи «яблочко» поется.

      Уносит ветер золотое семя —

      Оно пропало, больше не вернется.

      А в переулочках, чуть свечерело,

      Пиликают, согнувшись, музыканты,

      По двое и по трое, неумело,

      Невероятные свои варьянты.

      О, горбоносых странников фигурки!

      О, средиземный радостный зверинец!

      Расхаживают в полотенцах турки,

      Как петухи, у маленьких гостиниц.

      Везут собак в тюрьмоподобной фуре,

      Сухая пыль по улицам несется,

      И хладнокровен средь базарных фурий

      Монументальный повар с броненосца.

      Идем туда, где разные науки

      И ремесло – шашлык и чебуреки,

      Где вывеска, изображая брюки,

      Дает понятье нам о человеке.

      Мужской сюртук – без головы стремленье,

      Цирюльника летающая скрипка

      И месмерический утюг – явленье

      Небесных прачек – тяжести улыбка.

      Здесь девушки стареющие в челках

      Обдумывают странные наряды,

      И адмиралы в твердых треуголках

      Припоминают сон Шехерезады.

      Прозрачна даль. Немного винограда.

      И неизменно дует ветер свежий.

      Недалеко до Смирны и Багдада,

      Но трудно плыть, а звезды всюду те же.

* * *

      Когда Психея-жизнь спускается к теням

      В полупрозрачный лес, вослед за Персефоной, —

      Слепая ласточка бросается к ногам

      С стигийской нежностью и веткою зеленой.

      Навстречу беженке спешит толпа теней,

      Товарку новую встречая причитаньем,

      И руки слабые ломают перед ней

      С недоумением и робким упованьем.

      Кто держит зеркальце, кто баночку духов,

      Душа ведь – женщина, ей нравятся безделки! —

      И лес безлиственный прозрачных голосов

      Сухие жалобы кропят, как дождик мелкий.

      И в нежной сутолке, не зная, что начать,

      Душа не узнает прозрачныя дубравы,

      Дохнет на зеркало и медлит передать

      Лепешку медную с туманной переправы.

* * *

      Я слово позабыл, что я хотел сказать.

      Слепая ласточка в чертог теней вернется

      На крыльях срезанных, с прозрачными играть.

      В беспамятстве ночная песнь поется.

      Не слышно птиц. Бессмертник не цветет.

      Прозрачны гривы табуна ночного.

      В сухой реке пустой челнок плывет.

      Среди кузнечиков беспамятствует слово.

      И медленно растет, как бы шатер иль храм:

      То вдруг прокинется безумной Антигоной,

      То мертвой ласточкой бросается к ногам,

      С