Моя система воспитания. Педагогическая поэма. Антон Макаренко

он как-то в колонию. В моем кабинете увидел на столе барометр-анероид.

      – Что это за штука? – спросил он.

      – Барометр.

      – Какой барометр?

      – Барометр, – удивился я, – погоду у нас предсказывает.

      – Предсказывает погоду? Как же он может предсказывать погоду, когда он стоит у вас на столе? Ведь погода не здесь, а на дворе.

      Вот в этот момент я и расхохотался неприлично, неудержимо. Если бы Шарин не имел такого ученого вида, если бы не его приват-доцентская шевелюра, если бы не его апломб ученого!

      Он очень рассердился:

      – Что вы смеетесь? А еще педагог. Как вы можете воспитывать ваших воспитанников? Вы должны мне объяснить, если видите, что я не знаю, а не смеяться.

      Нет, я не способен был на такое великодушие – я продолжал хохотать. Когда-то я слышал анекдот, почти буквально повторявший мой разговор с Шариным о барометре, и мне показалось удивительно забавным, что такие глупые анекдоты повторяются в жизни и что в них принимают участие инспектора губнаробраза.

      Шарин обиделся и уехал.

      Во время моего доклада о дисциплине он меня «крыл» беспощадно:

      – Локализованная система медико-педагогического воздействия на личность ребенка, поскольку она дифференцируется в учреждении социального воспитания, должна превалировать настолько, насколько она согласуется с естественными потребностями ребенка и насколько она выявляет творческие перспективы в развитии данной структуры – биологической, социальной и экономической. Исходя из этого, мы констатируем…

      Он в течение двух часов, почти не переводя духа и с полузакрытыми глазами, давил собрание подобной ученой резиной, но закончил с чисто житейским пафосом:

      – Жизнь есть веселость.

      Вот этот самый Шарин и нанес мне сокрушительный удар весною 1922 года.

      Особый отдел Первой запасной прислал в колонию воспитанника с требованием обязательно принять. И раньше Особый отдел и ЧК[100], случалось, присылали ребят. Принял. Через два дня меня вызвал Шарин.

      – Вы приняли Евгеньева?

      – Принял.

      – Какое вы имели право принять воспитанника без нашего разрешения?

      – Прислал Особый отдел Первой запасной.

      – Что мне Особый отдел? Вы не имеете права принимать без нашего разрешения.

      – Я не могу не принять, если присылает Особый отдел. А если вы считаете, что он присылать не может, то как-нибудь уладьте с ним этот вопрос. Не могу же я быть судьей между вами и Особым отделом.

      – Немедленно отправьте Евгеньева обратно.

      – Только по вашему письменному распоряжению.

      – Для вас должно быть действительно и мое устное распоряжение.

      – Дайте письменное распоряжение.

      – Я ваш начальник и могу вас сейчас арестовать на семь суток за неисполнение моего устного распоряжения.

      – Хорошо, арестуйте.

      Я видел, чт�

100

ЧК – Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией.