Гламорама. Брет Истон Эллис

меня. – Я была позавчера с Лорен в СоХо, и мы обедали в Zoe, и тут кто-то подошел ко мне и сказал: «Ой, вы так похожи на Хлою Бирнс!»

      – А ты ему в ответ: «Да как вы смеете?» – спрашиваю я, глядя на нее украдкой.

      – А я сказала: «Да? Правда?»

      – Похоже, позавчера у тебя был, эээ, не очень насыщенный день. – Поперхнувшись дымом, я хватаюсь за шампанское. – А кто эта Лорен?

      – Виктор, ты совсем меня не слушаешь.

      – Не надо, солнышко, брось! Когда ты была молода и твое сердце было открыто, ты говорила: «Живи и давай жить другим». – Я замолкаю, снова затягиваюсь косяком и продолжаю: – Ты же помнишь еще? Ты же помнишь еще? Ты же помнишь еще?[27]

      Я снова кашляю, изо рта у меня идет дым.

      – Ты разговариваешь не со мной, – говорит Хлоя сурово, пожалуй вкладывая в эту фразу слишком много чувства. – Смотришь-то ты на меня, но разговариваешь не со мной.

      – Зайка, я твой самый большой фанат, – говорю, – и я утверждаю это, находясь практически в здравом уме и трезвой памяти.

      – Смотри-ка, заговорил совсем как взрослый!

      Новые Девочки Дня пропархивают мимо нашей кабинки, нервно посматривая на Хлою, – одна из них ест на ходу палочку с фиолетовой сахарной ватой, направляясь приплясывать перед входом в туалет. У Хлои на лице такое выражение, словно она случайно выпила какую-то гадость или съела несвежее сасими.

      – Не надо, солнышко, брось! Ты что, хочешь закончить жизнь на овечьей ферме в Австралии и доить гребаных динго? Провести остаток своих дней в интернете, отвечая на электронную почту? Я тебя умоляю! Воспрянь духом!

      Длинная пауза, а затем:

      – Доить… динго?

      – Большинство этих девушек закончили не больше восьми классов.

      – Ты учился в Кэмдене, а что толку?

      Люди останавливаются возле нас, выпрашивают приглашения на открытие клуба, которые я придирчиво раздаю, говорят мне, что видели мою личность на прошлой неделе в Майами в баре Marlin, в офисе Elite на первом этаже отеля, в Strand; к тому времени, когда Майкл Берген заявляет мне, что мы вместе пили латте со льдом на фотосессии Брюса Вебера и Ральфа Лорена на Ки-Бискейн[28], я уже слишком устал отрицать, что меня не было в Майами на прошлых выходных, поэтому я спрашиваю Майкла, понравился ли ему латте, а он отвечает, что так себе, после чего в комнате становится заметно прохладнее. Хлоя, погруженная в собственные мысли, безропотно пьет шампанское. Патрик Бейтман, пришедший в сопровождении толпы пиар-агентов и трех сыновей известного кинопродюсера, подходит ко мне, пожимает мне руку, рассматривает Хлою, спрашивает, как продвигаются дела с клубом, будет ли завтра открытие, говорит, что Дэмиен пригласил его, вручает мне сигару, а я изучаю странные пятна на лацканах его пиджака Armani, который стоит, как хороший автомобиль.

      – Цирк уже в пути, только клоуны задержались, чувак, – заверяю я Патрика.

      – Просто хочу быть в курсе, – говорит он, подмигивая Хлое.

      После того как он уходит, я докуриваю косяк, затем смотрю на часы, но, поскольку я их забыл, вижу на их месте только собственное

27

«You know you did. You know you did. You know you did» – из песни Пола Маккартни «Live and Let Die» («Живи и дай умереть»), написанной для одноименной картины о Джеймсе Бонде (1973) – первом из фильмов об агенте 007, где его роль исполнил Роджер Мур.

28

Остров неподалеку от Майами.