Первая работа. Юлия Кузнецова

сама нашла мне эту работу, – тихо и отчетливо сказала я.

      – Правда? – удивилась Катя. – Анют, у вас плохо с деньгами?

      Мама вскинула голову:

      – Как ты считаешь сама, эти деньги заработаны?

      – Ну зачем ты с ней так, Ань, – упрекнула Катя.

      Не знаю, почему я разревелась. Из-за маминого вопроса или Катиной жалости. Мне стало душно. Я выскочила в прихожую и сдернула куртку с крючка так сильно, что с треском оторвала петельку-вешалку. Швырнула куртку на пол. Схватила рюкзак, перевернула его и вывалила на куртку учебники, тетради, папку с рисунками животных для Даны и кошелек. Я не помнила, сколько денег осталось после покупок, но я выхватила все банкноты, что были в кошельке, и шлепнула их на кухонный стол.

      – Вот! Отдай своей Ирэне! Пусть…

      Я не договорила. Просто убежала в ванную и открыла оба крана над раковиной на полную мощь. Потянулась к душу. Сквозь шум воды послышался мамин голос:

      – Воду не трать!

      Я притворилась, что не слышу. Но, постояв возле «водопада», закрыла краны. Подумала, что вместе с водой утекают и деньги, которыми за нее платят.

      Странно. Раньше я вообще про такое не думала. Сегодня деньги словно подобрались ко мне близко-близко. Стоят напротив и дышат в лицо. Попробуй не замечай их…

      – Все равно я права, – сквозь зубы проговорила я. – Катя меня понимает.

      Тут до меня снова донеслись мамины слова:

      – Бывает, Катя, жалость нужная, а бывает ненужная.

      И Катин серьезный голос:

      – Перестань, Анют… Она еще ребенок!

      Я тихо ахнула. Ребенок?! Я?

      «Ну Катька! – проворчала я. – Я думала, ты на моей стороне. А ты, оказывается, считаешь меня маленькой.

      Предательница!» Я даже треснула кулаком об дверь. Они там на кухне замолчали на секунду. Я снова включила воду.

      Подождала и начала потихоньку уменьшать напор… Струя делалась все тоньше и тоньше. А потом я выключила воду.

      Потому что услышала, как мама грохочет посудой.

      Глава 12

      Катина броня

      – Вот именно! – сказала мама, швыряя в раковину то ли сковородку, то ли кастрюлю. – Вот именно потому, что мама всю жизнь твердит, будто ты ребенок, ты такая и выросла.

      – Ты считаешь, что я сейчас ребенок?

      – Сейчас – нет, – признала мама, – но вспомни, как было тяжко. Когда Егор ушел. И ты поняла, что деньги не появляются в ящике по мановению волшебной палочки. Что их надо зарабатывать самой. Вспомни, как ты плакала у меня на этой кухне… Как хотела бросить это свое мерчандайзерство! Как тебя никуда не брали…

      И ты осталась.

      – За гроши, – горько сказала Катя.

      – Зато их платят, – с нажимом сказала мама.

      – А Машка тут при чем?

      – Пусть привыкает с детства. Что это трудно. К тому же, Кать… Пятнадцать – это не ребенок. Легких денег не бывает. Она должна это понять.

      – Что ей делать, если ученица непослушная?

      – Пусть ищет к ней подход. Трудится. Мучается.

      – Любишь ты, чтобы люди мучились. Нет чтобы просто их пожалеть. – Катин голос задрожал, как пламя костра, который мы как-то