Диомед, сын Тидея. Книга 1. Я не вернусь. Андрей Валентинов

я знаю – это не гром. Это дядя Капаней смеется.

      – Подрались! Три ребра, рука и еще печенка. Шестилетний малец! Ну, ребята, я вам скажу! Прямо Геракл какой-то!

      Когда дядя Капаней хохочет, горница становится совсем маленькой. Это потому, что дядя Капаней очень большой и высокий. И еще он очень шумный. Как гидра.

      – Не сравнивай, – папино лицо почему-то дергается. – Не дай Зевс, чтобы мальчик стал таким же!

      Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Папа почему-то не любит говорить о Геракле. А ведь Геракл женился на папиной сестре. У взрослых это называется «зять». Папе он зять, мне – дядя. А папа не хочет о нем даже вспоминать!

      – Если он умрет, вы уедете в Тиринф, – негромко говорит дядя Эгиалей. – Так решил отец. Но… Будем надеяться.

      – Лучше бы твой мальчишка Амфиарая ударил! – смеется дядя Капаней. – Нет, ну надо же, а? Шестилетний! Четырнадцатилетнего оболтуса! Геракл бы точно сказал: «Маленьких обижают!» Помните, как он орал? Ма-а-аленьких обижаю-ю-ют!

      Не знаю, громко ли кричал дядя Геракл, но уж не громче дяди Капанея. Все улыбаются – даже папа. Даже дядя Полиник. То есть не улыбается, но… почти.

      – Парня учить надо, – роняет дядя Эгиалей. – По-настоящему учить. И не только войне. Есть тут одна задумка…

      Учить? Я снова удивляюсь. Я и так учусь. Уже полгода я хожу в гимнасий, там все бегают, прыгают. Я даже на колеснице ездил! Не сам, конечно.

      – Ладно, пойду. Если что… Попытаюсь уговорить отца.

      Дядя Эгиалей подходит ко мне, кладет руку на плечо (как дядя Капаней папе!).

      – Выше нос, Тидид. Выше, еще выше!

      Он улыбается. Я краснею. Я удивляюсь. Почему-то я думал, что меня станут ругать. Сильно ругать. А меня никто не выругал. Даже папа! Мне даже показалось, что папа испугался. И не за Амфилоха – за меня.

      А зачем за меня пугаться? Я ведь не болен!

      – У него то же, что и у меня, ребята. Понимаете?

      «У него» – это у меня. Дядя Эгиалей ушел, а меня, кажется, просто забыли выставить за дверь.

      – Он говорит, что ничего не помнит. Что он видел реку. И – все…

      Дядя Полиник кивает, дядя Капаней – тоже. И снова я ничего не понимаю. Неужели папа болен? Но он не болен, он очень сильный! Его только дядя Капаней побороть может. Он – и, конечно, дядя Геракл.

      …Когда папа был таким, как дядя Эгиалей, на него напали враги. В Этолии, где он жил. Папа их всех убил. Он молодец! А дедушка Ойней на него почему-то обиделся. Обиделся – и проклял.

      – Мне это стоило очень дорого. Очень!.. Я думал, все кончится на мне…

      Почему папа говорит так, будто я болен? И почему никто с ним не спорит?

      – Мы, ребята, становимся опасны. Понимаете? Просто опасны.

      – Конечно, опасны! – гудит дядя Капаней. – Пусть только кто сунется!

      – Я не о том, – отец морщится, зачем-то трет щеку. – Мы все – я, ты, Полиник, Адраст, Тезей, Геракл – потомки богов. Так?

      – Та какой я фотомок! – откликается дядя Полиник. – Сетьмая вода на финоградном сусле…

      – Все равно. Нас даже называют героями. А какие мы герои? В каждом поколении – безумцы, калеки, просто