Школьные дни Иисуса. Джон Максвелл Кутзее

приглашает их к выходу:

      – Сеньора, сеньоры…

      Они минуют его, и их обволакивает табачным дымом и запахом нестираной одежды.

      На улице они медлят, оглядываются по сторонам, и мужчина в сером спрашивает:

      – Сеньор, вы ищете музей?

      Он оборачивается.

      – Нет, у нас были дела в Академии Танца.

      – А, Академия Аны Магдалены! – Голос у него глубокий – настоящий бас. Он отбрасывает сигарету, подходит ближе. – Сдается мне, ты собираешься поступить в Академию, юноша, и сделаться знаменитым танцором, угадал? Надеюсь, ты найдешь когда-нибудь время и станцуешь для меня. – Он оголяет пожелтевшие зубы в широкой радушной улыбке. – Добро пожаловать! Если станешь посещать Академию, мы будем часто видеться, так что позволь представиться. Меня зовут Дмитрий. Я работаю в музее старшим смотрителем – такая у меня должность, громкая! Чем занят старший смотритель? Ну, задача старшего смотрителя – сторожить музейные картины и скульптуры, беречь их от пыли и естественных врагов, надежно запирать по вечерам и выпускать на свободу по утрам. Как старший смотритель я здесь каждый день, кроме суббот, и потому, само собой, вижусь со всей детворой в Академии и с их родителями. – Тут он обращается к нему, Симону: – Как вам достопочтенная Ана Магдалена? Произвела впечатление?

      Он, Симон, переглядывается с Инес.

      – Мы потолковали с сеньорой Арройо, но пока ничего не решили, – говорит он. – Нужно все взвесить.

      Освободитель статуй и картин Дмитрий хмурится.

      – Незачем. Незачем что-либо взвешивать. Откажетесь от Академии – сделаете глупость. Жалеть будете до конца своих дней. Сеньор Арройо – мастер, настоящий мастер. Другого слова нету. Для нас честь жить с ним в одном городе – а Эстрелла великим городом никогда не была – и отдавать наших детей ему в обучение искусству танца. Будь я на месте вашего сына, я бы бился день и ночь, чтобы меня приняли в Академию. Выбросьте из головы любые другие варианты, какие б ни были.

      Он не уверен, что Дмитрий ему нравится, – в скверно пахнущей одежде, с сальными волосами. И ему уж точно не нравится, когда его поучают на людях (разгар утра, на улице полно народу).

      – Ну, – говорит он, – решать нам, верно, Инес? А теперь нам пора. До свиданья. – С этими словами он берет мальчика за руку, и они уходят.

      В машине мальчик заговаривает впервые.

      – Почему он тебе не понравился?

      – Музейный смотритель? Дело не в том, понравился он или нет. Он – чужой человек. Он нас не знает, не знает наших обстоятельств. Ему не следует совать свой нос в наши дела.

      – Он тебе не нравится, потому что у него борода.

      – Чепуха.

      – Нет у него бороды, – говорит Инес. – Есть разница между красивой опрятной бородой и пренебрежением к собственной внешности. Этот человек не бреется, не моется, не носит чистую одежду. Плохой пример детям.

      – А кто хороший пример детям? Симон – хороший пример?

      Молчание.

      – Ты хороший пример, Симон? – настаивает мальчик.

      Инес за него не вступается, и ему приходится защищаться