Жертвоприношение. Грэм Мастертон

бледная морда с раскосыми глазами, но с таким выражением, которое скорее увидишь у человека, чем у животного. Глумливым, расчетливым и хитрым.

      – Это не Иисус, – решительно заявил Дэнни.

      – Да, верно.

      – А кто тогда?

      – Не знаю. Понятия не имею.

      – Что за страшная штука у нее на плечах?

      – Крыса, по-моему.

      – Ужас какой.

      – Ты прав. Давай закроем обратно.

      Я попытался натянуть плющ на рисунок, но он не держался на стене, отказываясь возвращаться на место. В конце концов пришлось оставить фреску открытой. Почему-то и эта странная женщина, и крыса с коварным выражением морды показались мне очень неприятными, даже отталкивающими. Особенно тревожил меня некий намек на непонятный симбиоз между ними. Будто женщина нуждалась в крысе так же сильно, как и та в ней.

      – Может, пойдем? – спросил Дэнни, и я кивнул, хотя оторвать взгляд от женщины было нелегко.

      Дэнни забежал вперед и взобрался на груду битой черепицы и камней, чтобы посмотреть в пустое готическое окно.

      – Отсюда пляж видно, – сказал он. – Смотри, а еще задние ворота.

      Я встал рядом с ним, положив локти на каменный подоконник. Вид отсюда был восхитительный – высокие деревья, сад, дорожка, спускавшаяся к морю. Издали сад выглядел на удивление ухоженным. Даже земляничные грядки казались аккуратно прополотыми, а сквозь сетку проглядывали красные ягоды. Вода в пруду поблескивала в лучах утреннего солнца, отражая плывущие по небу облака.

      – Там рыбацкая лодка, – сказал Дэнни.

      Сквозь деревья я мог различить лишь треугольный парус цвета ржавчины, поднятый на посудине, которая медленно подплывала к берегу.

      – Когда-нибудь поплаваем на лодке, – пообещал я. – Только ты должен научиться плавать.

      – Можно надеть надувные нарукавники, – предложил Дэнни.

      Я перевел взгляд на Фортифут-хаус. Декоративная штукатурка, казалось, сияла в солнечном свете еще ярче. Даже окна светились. Странно, но мне показалось, будто на каждом окне есть занавески, хотя я вешал их только в своей спальне и у Дэнни.

      Я нахмурился и прищурился. Что-то очень неправильное было во всем этом. Отсюда Фортифут-хаус уже не выглядел обветшалой развалюхой, покрытой пятнами сырости, которую меня попросили отремонтировать. Отсюда сад не напоминал густые джунгли, которые я должен был вычистить и прополоть. Отсюда дом смотрелся как новенький, а сад казался ухоженным.

      Здание выглядело в точности как на старой фотографии, висевшей в коридоре на первом этаже… Фортифут-хаус 1888 года.

      Почувствовав за спиной неприятный холодок, я снова взглянул на домики возле пляжа. Они не сильно изменились, разве что с крыш исчезли телевизионные антенны. Теперь я видел их четче, потому что нас не разделяли деревья и живые изгороди.

      Я перевел взгляд на кладбище. Трава была аккуратно скошена, на круглых клумбах цвела герань. А надгробий не было. Ни одного.

      – Дэнни… – сказал я, положив руку ему на плечо. – Думаю, пора уходить.

      – Я