Жертвоприношение. Грэм Мастертон

громко, что я не смог расслышать его. ДЭННИ, ЭТО ПАПА.

      Затем что-то метнулось мимо во тьме, слегка задев меня. Оно было отвратительное на ощупь, холодное и колючее. Размером с десятилетнего ребенка, но крупного, страдающего избыточным весом. Оно царапнуло мне руку пером или когтем. И я громко вскрикнул, споткнулся и отпустил перила. Упав на спину, ударился плечом о какой-то ящик, но услышал, как существо пронеслось всего в нескольких дюймах мимо меня с торжествующим шипением. Хих-хих-хих-хих-хих!

      Я откатился, ударился боком и полетел с лестницы вниз. Это было похоже на падение во тьму с крыши стофутового здания. Если до этого мне не удалось нащупать ступеньки ногами, то теперь я нашел их. Пока летел, успел задеть ребро каждой. Головой, плечом, бедром, локтем. Достигнув основания лестницы, я выбил коленом дверь. Меня как будто поколотили крикетной битой.

      Отраженный в зеркале солнечный свет ослепил меня.

      – О, боже! – воскликнул я.

      Дэнни стоял на лестничной площадке в своей полосатой пижаме «Маркс Энд Спенсерс» и ждал меня.

      – Папа! – взволнованно воскликнул он. – Ты упал!

      Я лежал спиной на ковре, а ногами на лестнице.

      – Все в порядке, – успокоил я его. Хотя, на самом деле, больше успокаивал себя. – Там не было света, и я споткнулся.

      – Ты кричал, – настаивал Дэнни.

      – Да, – сказал я, поднимаясь на ноги и быстро запирая чердачную дверь на щеколду. Я слышал это шорканье или это было просто слабое царапанье?

      – Почему ты кричал?

      Я посмотрел на Дэнни и пожал плечами.

      – Дверь закрылась. И я ничего не видел.

      – Но ты испугался.

      – Кто сказал, что я испугался? Я не испугался.

      Дэнни посмотрел на меня с серьезным видом.

      – Ты испугался.

      Я задержал взгляд на чердачной двери чуть дольше, чем было нужно.

      – Нет, – возразил я. – Ничего подобного. Просто было темно. И я ничего не видел.

      2. Окно часовни

      Мы сидели за завтраком на просторной старомодной кухне. Пол здесь был выложен красной керамической плиткой, а шкафы выкрашены в кремово-зеленый цвет, что считалось в 30-е годы писком моды. Неглубокая белая раковина, казалось, использовалась раньше для проведения анатомических вскрытий. В окне виднелся сломанный шпиль заброшенной часовни. Дэнни сидел за столом перед миской «Витабикс»[2] и болтал ногами. В солнечном свете его взлохмаченная голова напоминала сияющий одуванчик.

      Он был очень похож на свою мать. Большие карие глаза, тонкие руки и тонкие ноги. Разговаривал он тоже как мать – просто и деловито. Я с самого начала должен был понимать, что не смогу прожить долго с простой и деловитой женщиной. Я был слишком теоретиком – и чаще полагался на вдохновение, чем на здравый смысл.

      Мы с Джени познакомились в Брайтонском колледже искусств, когда я был на последнем курсе, а она на первом. Она много хихикала и закрывала лицо волосами, но была настолько красива, что я не мог не завести с ней разговор под первым же предлогом… Три года

2

Сухой завтрак (здесь и далее примечания переводчика).