Закон Единорога. Владимир Свержин

же бой стих и Сен-Маргетский Аббат стал возвращаться в свое логово, он приблизился к мертвому королевскому полководцу…

      – …И узнал в нем своего старшего брата, – проговорил я в тон рассказчику.

      – Да! Верно! Вы знали об этом? – недоумевающе поинтересовался капитан.

      – Нет. Догадался, – ответил я. – Иначе зачем было бы в начале упоминать о братьях этого пирата?

      Морской волк глубоко задумался.

      – И верно!

      – Послушайте, мой дорогой друг. Кто рассказал вам эту поучительную историю?

      – Гарсьо де Риберак, трубадур, возвращающийся ныне из Англии на родину.

      – Трубадур, – хмыкнул Меркадье. – Ну, эти много чего расскажут.

      – Гарсьо утверждает, что провел в плену у Сен-Маргетского Аббата больше года и только чудом спасся, бежав из крепости.

      Мне невольно вспомнилась вывеска корчмы в порте Вулидж с акулой, грызущей якорь, и почему-то мучительно захотелось, чтобы на месте этой акулы был наш капитан.

      – Так волоки его сюда! – неожиданно для себя рявкнул я.

      Шкипер попятился.

      – Постой, – поманил его пальцем Эд. – Ну-ка покажи, где этот самый остров.

      Он повернул к нашему собеседнику то, что с очень сильным допущением можно было именовать картой.

      – Вот здесь, – едва взглянув на карту, кинул наш просоленный морской волк, тыкая пальцем в какую-то загогулину, которую я бы, наверное, по простоте душевной принял за чернильную каплю, ненароком сорвавшуюся с пера.

      – Отлично! А теперь давай сюда своего певца. – Меркадье хлопнул ладонью по карте, накрывая остров и пол-Европы в придачу. – Значит, курс на Сен-Маргет!

      Гарсьо де Риберак постучал в дверь нашей каюты вскоре после ухода капитана, но запах ароматических притираний, которыми он щедро умащивал свое тело, травмировал мое слабое обоняние минуты за две до этого.

      – Вы позволите? – спросил он. Голос его был тих и нежен. Кожа бела, золотистые локоны густы и шелковисты, а печальный взгляд голубых с поволокой глаз, мерцавших подобно двум сапфирам из-под длинных, слегка изогнутых ресниц, был томен, словно южная ночь. Словом, он принадлежал к той породе мужчин, которых хочется либо переодеть в женское платье, либо с ходу расквасить им нос.

      Впрочем, не раз имея возможность убедиться в том, что внешность обманчива, я не торопился с физиономическими выводами.

      – Позволю, черт возьми, – громыхнул Эдвар, отрывая взгляд от карты. – Так это ты наплел сказок капитану о Сен-Маргетском Аббате?

      – Я, ваше сиятельство. Только, видит Бог, это не сказки.

      – Постой, – перебил я. – Дай-ка мне. Любезнейший, – обратился я к красавчику, удивленно взиравшему на нас. – Давай по порядку. Как ты попал в плен к пиратам?

      – С позволения вашей милости. – Трубадур испытующе поглядел на меня, ожидая реакции на титулование. Он явно не знал, с кем его столкнула судьба, и, похоже, очень боялся попасть впросак.

      Я молчал, ожидая