Закон Единорога. Владимир Свержин

все, как вы говорите, ваше высочество. Мое сердце преисполнено гордости…

      – Не сомневаюсь в тебе, мой друг! – Я напутственно хлопнул трубадура по плечу.

      Ждать пришлось довольно долго. То ли вечерняя трапеза, то ли благочестивая молитва удерживали отца-настоятеля от возвращения в стены опочивальни, где уже битых часа два дожидалась его пара закоренелых грешников, смиренно жаждущих перекинуться с ним словечком вдали от посторонних глаз.

      За время нашего ожидания я успел хорошенько рассмотреть спальный покой Сен-Маргетского Аббата. Он был не плох, совсем не плох, но безнадежно безвкусен. Обилие позолоты и шелковых драпировок соседствовало с гобеленами, которых тут было так много, что для того, чтобы развесить их все на стенах, большинство из них пришлось несколько присобрать. Но венцом царящей здесь неуемной роскоши было нечто, видимо, символизирующее парадный портрет достойного хозяина здешних мест. Главный герой сего нетленного шедевра величаво стоял на палубе своего флагмана, слегка возвышаясь над его мачтой, и приветственным жестом вытягивал вперед руку, сжимающую меч. Вокруг в изысканных позах суетился народ, и плутовато выглядывающий из барашковидных облаков Господь широко улыбался, воздавая должное своему неистовому слуге.

      Сие творение кисти неизвестного автора было установлено на камине, как раз напротив многоспального ложа его преподобия, очевидно, для того, чтобы, проснувшись, он смог немедля вспомнить о том, какого рода обедню ему предстоит служить.

      Наконец наше тягостное ожидание было вознаграждено, и, судя по раздававшемуся в коридоре смеху и радостному визгу «прихожанок», миг нашего свидания с преподобным пастырем приближался со скоростью нетвердой походки «святого отца».

      Я показал Сэнди на факел и стоящую в углу бадью с водой. Он согласно кивнул головой. Пламя, зашипев, погасло. Только в камине негромко потрескивал разведенный нами огонь.

      – Черт, как тут темно! – прогромыхал на пороге голос, который сложно было заподозрить в чтении псалмов и пении благодарственных молитв.

      – Это вы точно подметили, ваше преподобие, – тоном, полным христианского смирения, произнес я.

      Слабый сдавленный писк был аккомпанементом этих слов. Подружки Аббата с некоторой помощью Сэнди встретились лбами в потемках, отчего их возможность участвовать в предстоящей вечеринке временно свелась к нулю.

      – Проклятие! Ты еще кто такой? – негодующе взревел бывший монах.

      – Я призрак! Дух твоего убиенного брата. Какого, на выбор, решай сам.

      – Задница дьявола! – возмутился хозяин, пытаясь схватить котту на груди Шаконтона. – У меня нет братьев! Нет и никогда не было. У меня шесть сестер!

      Сэнди развернулся, руки его качнулись, словно ветви дерева на ветру, затем левая его ладонь тисками сомкнулась на запястье пирата, а правая врезалась ему в челюсть. Поворот. Тело рухнуло на пол.

      – Сэнди, надеюсь, ты ничего ему не сломал?

      Брат Клод застонал и, выплюнув пару выбитых зубов, попробовал сесть.

      – Больно? –