Глухомань. Борис Васильев

Патроны, вероятно, таскали, но не в цинках, а, так сказать, россыпью, за которой невозможно было уследить. Но чтобы свистнули аж четыре боевые винтовки в заводской упаковке вместе с ящиком – такого до сей поры не бывало. Поэтому я и переспросил. Довольно тупо:

      – Убежден?

      – Все перерыл. Нигде.

      Ох, как же я боролся с этой решительно никому не нужной спецпродукцией! Особенно когда назначили директором всего макаронно-патронно-винтовочного предприятия. Патроны калибра 7,62 миллиметра еще имели хоть какой-то смысл, но винтовок того же калибра уже не покупали даже любящие пострелять африканские племена. Планово у нас кое-что брали для караульных и охранных команд, да чуть ли не штучно – спортивно-патриотические организации, и больше никаких заявок не поступало. Я умолял хотя бы уменьшить план, но его держали на постоянном уровне, поскольку наши верховные вожди больше всего на свете боялись безработицы. И этот уровень приходилось перевыполнять хотя бы на десяток винтовок, так как за перевыполнение полагалась премия. Невостребованная спецпродукция забила склад до самого верха, я прятал ее, где только мог, порой в совершенно неподготовленных для этого помещениях, и – снова перевыполнял план.

      – Утрату спишем на брак, – сказал я. – Ты хотя бы тетку погорластее туда поставь.

      – А штатное расписание? Там сторож не предусмотрен, ему зарплату платить надо, а откуда возьмем?

      – Подумаю, – я вздохнул. – Делай, что сказал.

      3

      Пока завскладом прятал пропажу в браке, я соображал, что делать. И ничего не мог изобрести иного, как заявиться в Москву и начать штурмовые походы по министерским кабинетам. На меня орали, перед моим носом потрясали бумагами, меня пугали неминуемой безработицей и обвиняли в сговоре с растленными закордонными спецслужбами – все было, кроме освобождения вверенного мне макаронного предприятия от никому не нужной спецпродукции. Я разозлился и написал заявление с просьбой уволить меня к чертовой матери по собственному желанию. К моему удивлению – не уволили. Вызвали в отделанный деревом кабинет с ковровой дорожкой, где со вздохом произнесли два слова:

      – Заставил задуматься.

      Я промолчал.

      – Словом, есть мнение.

      Начальник замолчал многозначительно, а я продолжал молчать из упрямства. И перемолчал.

      – Принято решение о разделе твоего предприятия на два самостоятельных, – с неохотой пояснил начальник. – Главное, увольнять никого не придется.

      – Главное, чтобы мне макароны отдали, – сказал я. – У меня в ушах наросты от пальбы.

      – А это уж ты с макаронниками договаривайся. Со своей стороны препятствий чинить не стану.

      С макаронниками я договорился, поскольку мне вдруг повезло. В решающем чиновничьем кресле оказалось знакомое лицо – мой сокурсник по институту.

      – Укажи в заявлении, что дает знать старая рана, полученная в Африке при выполнении особого задания родины.

      – Так она же у меня в личном деле производственной записана.

      – Если