Фантастиш блястиш. Григорий Аркатов

этом подвале знали, чем заканчивается неправильное поведение. Пока дверь открывалась, Давид постарался подсластить пилюлю:

      – Всем приятного вечера. Надеюсь, что это небольшое недоразумение никак не повлияет на проповедь.

      Мы обязательно там будем.

      Покинув подвальное общество, мы снова оказались в темных коридорах подземелья, но задерживаться в них нам было не с руки.

      Без мажордома, конечно, найти путь наверх было гораздо сложнее, и время от времени, упираясь в тупик, приходилось возвращаться обратно, но все хорошо, что хорошо кончается.

      – Теперь нас ждет проповедь, – сказал Давид, хватая бокал с подноса проходившего мимо официанта.

      – Проповедь?

      – Именно, друг мой.

      При упоминании слова «проповедь» в голове рисовались картины учительских нравоучений или сцен из кино, где люди постоянно кличут «аллилуйя».

      Ничто из этого не могло привлечь меня своею зрелищностью, и потому я прискорбно-упадническим голосом обратился к Давиду:

      – А нельзя без этого?

      – Нет. Бизнес есть бизнес.

      Дабы не выдать негативных эмоций, мне пришлось промолчать. Но Давид и без слов прекрасно знал, насколько я измотан. И потому ему захотелось поднять мне настроение, для чего он тут же остановил очередного официанта.

      – Выпить моему другу!

      Официант расположил передо мной поднос с выпивкой так, чтобы я смог выбрать. Когда бокал оказался в моей руке, Давид продолжил:

      – За нас! За нашу дружбу! За наше будущее!

      – За нас! – поддержал я.

      Не успела выпивка попасть на язык, как всеобщее веселье прервал пронзительный гудок. Такой обычно встречается в театре или на заводе, и мне сразу стало ясно, что это ни что иное как призыв к сбору.

      – Пора, – сказал Давид, прощаясь с бокалом.

      Остальные гости, опередив нас, уже пробирались сквозь предложенный проход. Но не сказать, что кто-то торопился. Все двигались спокойным, сдержанным шагом, постепенно заполняя большой зрительный зал. Как только все разошлись по местам, кто-то наверху приглушил свет, и заиграла музыка. Ее звуки очень напоминали Вивальди, однако то и дело их динамиков вырывался компьютерный бум-бум-бум.

      Эта аранжировка мучила слух не менее десяти минут, а потом на сцену выскочил уже знакомый мне отец Федор. Он долго кланялся под грохот аплодисментов, едва не потеряв свой священный колпак, одетый специально для этого торжественного случая, а потом натужным голосом завопил, опрокинув голову назад:

      – Дети мои, помолимся за грехи наши! Как раз в этот момент, словно кара небесная, из динамиков вырвался особо противный семпл, отчего не скривило и не скрючило только глухих.

      – Помолимся!

      И снова тот же звук и те же ощущения. К счастью представление не ограничивалось пытками слуха.

      – Сегодня мы поговорим о лжи! «Не лгите!» – говорит нам Бог, но разве вы его слушаете?

      – Нет!!! – посыпались ответы из зала.

      – Но почему же?! Разве мы не должны внемлить слову Божьему?!

      – Должны!!!

      – Так в чем же дело?!

      – Мы