Пушкин и императрица. Тайная любовь. Кира Викторова

перелетный,

      Гнезда надежного не знал

      И ни к чему не привыкал,

      Ему везде была дорога.

      Ср.: «… враг труда Над нами властвовал тогда» X глава «Евгения Онегина».

      «Пушкин, как и его герой, жил в таборе», ~ приводит другой довод С. М. Бонди.

      Но и Александр I, как известно, также «кочевал» – путешествовал по Бессарабии в 1818 г. (см. Шильдер, Ш том, с. 46).

      Что же касается «постороннего рассказа об Овидии» – то исследователь поэмы упускает тексты послания Пушкина «К Овидию» и послания «К Гнедичу», – где ясно проводятся параллели судеб изгнанного Августом (то есть Александром I) Овидия – и поэта Пушкина:

      Не славой – участью я равен был тебе…

      («К Овидию»)

      «В стране, где Юлией венчанный / И хитрым Августом изгнанный // Овидий дни свои влачил» – так же, как и Пушкин в Молдавии.

      «Цыганы», – комментирует далее С. Бонди, – является поэтическим выражением мировоззренческого кризиса Пушкина. Заменить эти отвлеченные, туманные идеалы какими-либо реальными, связанными с общественной жизнью, Пушкин еще не умеет.

      Думается, что С. М. Бонди и его последователи так же не поняли образного строя «Цыган», как ошибочно прочли образ Алеко друзья Пушкина – Рылеев и Вяземский: «Оставь нас страшный человек – Ты для себя лишь, хочешь воли», – таков приговор Алеко, вложенный поэтом в уста старого Цыгана:

      Мы не неволим, не казним,

      Но жить с убийцей не хотим… —

      о чем и говорит Пушкин, комментируя образ Алеко и других героев поэмы в «Езерском».

      […] Исполнен мыслями златыми,

      Непонимаемый никем,

      Перед распутьями земными

      Проходишь ты уныл и нем.

      Глупец кричит: «Сюда, сюда!

      Дорога здесь…»

      Трагическая горечь этих строк «Езерского» о непонимании образной системы поэта перекликается с мыслями «Опровержений на критики»: «[…] Покойный Рылеев негодовал, зачем Алеко водит медведя. Вяземский повторил то же замечание (Рылеев просил меня сделать из Алеко хоть кузнеца, что было б не в пример благороднее…) Правда, тогда не было бы и всей поэмы».

      Действительно, почему «благородный» Алеко водит именно «медведя» (что удостоверяют и рисунки медведя в ошейнике на полях «Цыган»), да еще «собирает дань с глазеющей публики»?

      Ответ на этот вопрос дает опять «отечество карикатуры и пародии». В английской карикатуре на Павла I, изданной в Лондоне в 1799 г. – то есть в заговоре против Павла и плане Палена объявить Павла I сумасшедшим, а Александра – регентом – Александр водит на цепи «медведя» в ошейнике – Павла I. Стихи под карикатурой в переводе гласят: «Галльская чума (то есть французская революция), которая похитила рассудок бедного Павла…» Вернемся к портрету «свободолюбивого» Мазепы.

      С какой доверчивостью мнимой

      Сам добродушно на пирах

      Жалеет он о прошлых днях,

      Свободу славит с своевольным

      Поносит власти с недовольным…

      Как он умеет самовластно

      Сердца привлечь и разгадать,

      Умами править безопасно,

      Чужие