Мир без конца. Кен Фоллетт

слабо покачал головой из стороны в сторону. Ширинг обратился к аббату Антонию:

      – Сэр Томас желает стать монахом этого аббатства.

      Наступило недоуменное молчание. Сесилия оправилась первая:

      – Но он убивал!

      – Да ладно вам, это прекрасно известно, – нетерпеливо отмахнулся Ричард. – Бывает, что воины оставляют поле брани ради молитвы о прощении грехов.

      – Может быть, в старости, – пожала плечами Сесилия. – Но ему нет и двадцати пяти. Он чего-то боится. – Мать-настоятельница твердо посмотрела на Ширинга. – Его жизни что-то угрожает?

      – Умерьте свое любопытство, – грубо ответил Ричард. – Томас хочет стать монахом, а не монахиней, это не ваша епархия. – Неслыханная дерзость по отношению к настоятельнице, но графский сын мог себе это позволить. Ширинг повернулся к Антонию: – Дайте разрешение.

      – Аббатство бедствует, и принимать еще монахов… Вот если бы был внесен дар, который покроет расходы…

      – Не волнуйтесь.

      – Он должен соответствовать нуждам…

      – Не волнуйтесь!

      – Прекрасно.

      Сесилия настороженно спросила у Антония:

      – Вы знаете об этом человеке что-то такое, чего не говорите мне?

      – Не вижу причины ему отказывать.

      – Почему вы решили, что он искренне раскаивается?

      Все посмотрели на Томаса. Тот закрыл глаза. Антоний вздохнул:

      – Он докажет свою искренность, став послушником, как и все прочие.

      Сесилия не скрывала недовольства, но, поскольку глава братии не просил у нее денег, ничего не могла поделать.

      – Наверно, пора обработать рану, – заметила она.

      – Он отказывается от услуг брата Иосифа, поэтому мы и пригласили отца-настоятеля, – объяснил Савл.

      Антоний наклонился к раненому и громко, словно обращался к глухому, проговорил:

      – Вы должны согласиться на лечение, предписанное братом Иосифом. Он знает лучше. – Рыцарь, судя по всему, потерял сознание. Антоний повернулся к Иосифу: – Он не возражает.

      Мэтью Цирюльник воскликнул:

      – Человек может потерять руку!

      – Вам лучше уйти, – бросил ему Антоний. Рассерженный Мэтью вышел. Аббат обратился к Ричарду: – Вы не зайдете ко мне на бокал сидра?

      – Спасибо.

      Уходя, аббат велел Годвину:

      – Останься, помоги матери-настоятельнице. Зайди ко мне перед вечерней сообщить, как дела у рыцаря.

      Обычно Антоний не беспокоился о больных. Несомненно, к Томасу Лэнгли он испытывал особый интерес. Годвин смотрел, как брат Иосиф накладывает мазь на руку рыцарю, так и не пришедшему в сознание. Молодой человек надеялся, что заручился поддержкой Сесилии, дав правильный ответ на медицинский вопрос, но ему очень хотелось получить ясный ответ. Когда брат Иосиф закончил и аббатиса обмывала Томасу руку розовой водой, он поинтересовался:

      – Я рассчитываю, вы согласитесь на мою просьбу.

      Настоятельница жестко на него посмотрела.

      – Могу тебе сообщить, что решила дать деньги Савлу.

      Годвин был потрясен.

      – Но