Мир без конца. Кен Фоллетт

он. – Но возникли разногласия относительно того, как его лечить.

      – Ладно, гусь все равно кончился, – вздохнул аббат и встал.

      Сесилия пошла с ним, следом двинулись Годвин и Савл. Они прошли по северному рукаву трансепта[2], затем по крытой аркаде и очутились в госпитале. Раненый рыцарь лежал на ближайшей к алтарю кровати, как ему и полагалось по положению. Антоний невольно издал возглас изумления, и на секунду в глазах его промелькнул страх, но он быстро взял себя в руки, и лицо приняло прежнее бесстрастное выражение. Однако от Сесилии это не укрылось.

      – Вы его знаете?

      – Кажется, это сэр Томас Лэнгли, один из людей графа Монмаута.

      Бледного, изможденного красавца, широкоплечего, длинноногого, раздели по пояс; на торсе виднелись старые шрамы.

      – На него напали на дороге, – объяснил Савл. – Ему удалось отбиться, но затем пришлось идти больше мили в город. Он потерял много крови.

      Левое предплечье рыцаря было вспорото от локтя до кисти – судя по всему, острым мечом. Стоявший возле раненого старший врач монастыря, тридцатилетний брат Иосиф, невысокий человек с большим носом и плохими зубами, сказал:

      – Рану следует оставить открытой и обработать мазью, чтобы появился гной. Тогда скверные соки выйдут и рана заживет изнутри.

      Антоний кивнул.

      – И в чем же дело?

      – Мэтью Цирюльник придерживается другого мнения.

      Мэтью, низенький, худой, с ярко-голубыми глазами, очень серьезный, был городским хирургом-цирюльником. До сих пор он почтительно держался позади, но теперь вышел вперед с кожаным чемоданчиком, в котором хранил дорогостоящие острые ножи. Антоний, не высоко ценивший Мэтью, спросил у Иосифа:

      – Что этот здесь делает?

      – Они знакомы, рыцарь послал за ним.

      Антоний обратился к Томасу:

      – Если хотите, чтобы вас лечил мясник, почему пришли в госпиталь аббатства?

      На белом лице рыцаря мелькнуло подобие улыбки, но сил ответить, судя по всему, не было. Мэтью, очевидно, не испугала презрительная реплика Антония, и он уверенно сказал:

      – На полях сражений я видел много подобных ран, отец-настоятель. Лучшее лечение самое простое: промыть рану теплым вином, затем туго перевязать.

      Он только на первый взгляд казался почтительным.

      – Интересно, а у наших двух молодых монахов есть мнение по этому вопросу? – спросила мать Сесилия.

      Антоний нетерпеливо повел плечами, но Годвин понял ее намерения. Это экзамен. Наверно, все-таки его соперник в борьбе за деньги – Савл. Но ответ лежал на поверхности, и он ответил первым:

      – Брат Иосиф изучал древних и, несомненно, знает больше. Я думаю, Мэтью даже не умеет читать.

      – Умею, брат Годвин, – возмутился тот. – И у меня есть книга.

      Антоний рассмеялся. Цирюльник с книгой – все равно что лошадь в шляпе.

      – И что же за книга?

      – «Канон» Авиценны, великого мусульманского врача. Перевод с арабского на латынь. Я ее прочел всю, медленно.

      – И ваше средство предлагает Авиценна?

      – Нет,

2

Трансепт – поперечный неф.