Ловец человеков (сборник). Евгений Иванович Замятин

спать Барыба и думал:

      «Завтра вечером. Значит, еще целый день до суда. Захочу вот, пойду и откажусь. Сам себе господин».

      Спал и не спал. И все будто додумывал во сне недодуманную какую-то мысль:

      «Да и жизни-то всего в нем полвершка».

      И опять снилось уездное, экзамены, поп, засовывающий бороду в рот.

      «Опять провалюсь, второй раз», – думал Барыба.

      И додумывал:

      «А мозговатый он был, – Тимоша, это уж правду сказать».

      «Почему «был»? Как же «был»?»

      Совсем распялил в темноте свои глаза и не мог больше спать. Елозил мураш надоедный, томил.

      «Почему «был»?»

      24. Прощайте

      Поздно уж, о полдень, проснулся Барыба в Стрелецкой своей комнатушке: все кругом было светлое, ясное, и таким простым все открылось, что нужно было на суде сделать. Будто ничего этого, что ночью томило, – ничего такого и не было.

      Принесла Апрося самоварчик, ситный и стала у порога. Рукава засучены, левую ладонь – под локоть правой руки, а на правую руку немудрую свою голову положила. И слушать бы Анфима Егорыча, слушать, вот так стоять, ужахаясь, вздыхая жалобливо, покачивая головой сердобольно.

      Кончил Барыба чай пить. Сюртук Анфиму Егорычу подала Апрося и сказала:

      – Чтой-то весел ты нынче, Анфим Егорыч. Али деньги получать?

      – Получать, – сказал Барыба.

      На суде Тимоша – ничего, бодрился, вертел головкой, и шея у него была длинная, тоненькая, такая тоненькая – поглядеть страшно.

      А чернявый мальчишечка совсем какой-то чудной был: осел весь, вроде как бы у него все кости стали вдруг мягкие, растаяли. Так и валился на сторону. Конвойный то и дело выправлял его и прислонял к стенке.

      Барыба говорил уверенно и толково, но торопился: все же отсюда поскорее бы куда-нибудь уйти. Когда он кончил, прокурор спросил:

      – Что же вы раньше-то молчали? Столько ценного материала.

      Суд собрался уходить уж, как Тимоша вскочил вдруг и сказал:

      – Да. Ну, так прощайте, все!

      Никто не ответил.

      25. Утром в базарный день

      Утром, в веселый базарный день, перед острогом, перед местами присутственными – визг поросят, пыль, солнце; запах от возов с яблоками и лошадей; спутанный, облепленный базарным гамом колокольный звон – где-то идет крестный ход, просят дождя.

      Исправник Иван Арефьич, в позеленелом мундире, с папиросой-пушкой, довольный, вышел на крыльцо и сказал, строго глядя в толпу:

      – Преступники понесли законное наказание. Пре-ду-пре-ждаю вас…

      В толпе, тихой, вдруг зашуршало, закачалось: как в лесу налетел ветер.

      Кто-то скинул шапку и перекрестился. А в задних рядах, подальше от исправника, голос сказал:

      – Висельники, дьяволы!

      Иван Арефьич круто повернулся и ушел. И сразу перед крылечком – как проснулись. Загамели все сразу, поднимались руки, всякому хотелось, чтобы его-то и услышали. Отмахивал саженки рыжий мещанин.

      – Врут, не повесили, – убежденно говорил он. – Немысленное дело: как это можно