Опасная привычка заглядывать в окна. Елена Львовна Костадинова

на столе у компа. Потом он тихо, но настойчиво несколько раз повторил, наклоняясь к тете Люсе,

      – Это надо выпить…

      А толстая докторша увела меня на кухню и сказала: «Похоже, уходит…» Глаза ее за выпуклыми линзами казались огромными, скорбными.

      – Вы знаете, – сказала она задумчиво – за последнее время у нас уже, наверное, случай пятнадцатый. При полном здравии, совсем молодые. Будто из них душу вынули. Ничего не болит, сердце в норме, все в норме, – подчеркнула она, – а человек уходит… Странные смерти…

      Где-то я слышал это словосочетание, где-то совсем недавно, но сейчас просто не мог сосредоточиться и вспомнить.

      В кухню вошел бородач, заплескалась вода в раковине. Он встряхнул мокрые руки, оглядываясь в поисках полотенца, и сказал,

      – Это как на Октябрьской, Люба, помнишь?

      Толстая медичка кивнула.

      – Ну, хоть что-то сделайте, – прошипел я, бессильно опускаясь на стул. Видимо, корвалол не помогал, потому что тетя Люся застонала громче, а я ничего не мог сделать, ничем помочь…

      – Я же вам объясняю, – профессионально спокойно заговорила толстуха, – странно все это. У него все в норме. Что мы должны делать? У него ничего не болит, нет внутреннего кровотечения, иначе давление падало бы. У него все показатели в норме.

      – Как это в норме, если он без сознания.

      Она развела руками, – Я и говорю, странно все это. Ну, что мы можем сделать? Хоть бабку шептуху зови…

      При этих словах я вскочил как ужаленный. Миша-экстрасенс! Космосенс, как он с недавних пор себя называет. Я понимал, что цепляюсь за соломинку, но что-то же должен был сделать!

      Первое, что сказал Миша, когда вошел и глянул на меня, было,

      – Жуков, ты чайник забыл на плите, газ не выключил, сгоришь еще.

      Я таращился на него, ничего не понимая, потом махнул на него рукой и повел в комнату, где с восковым, можно сказать, уже мертвым лицом лежал Валерка. Миша крякнул и начал махать над Валеркой руками. Медики молча и, как мне показалось, без осуждения, вышли. А мы с мамой Люсей могли наблюдать, как восковая кожа Валерки приобретает пусть еще не розовый, но уже живой цвет.

      – Сейчас я тебе дам несколько номеров, обзвонишь, позовешь сюда, срочно… – сказал Миша, повернув ко мне резко посеревшее лицо с темными подглазьями. Похоже, все живые краски с него сошли на Валерку. И снова сказал,

      – Чайник…

      Я позвонил по нужным номерам, удостоверился, что люди дома и готовы приехать, вызвал такси и поехал по названным адресам собирать их всех и вести к нам. Все три экстрасенса оказались бородатыми, только две бороды были черными, а одна русая.

      Я привез экстрасенсов к Валерке домой и убедился, что ему действительно легче – лицо нормального цвета, только в сознание еще не пришел. Миша сидел в кресле, краше в гроб кладут – желтая маска, обрамленная ассирийской бородой.

      Новые экстрасенсы стали вдоль дивана, на котором лежал Валера.