Пир (сборник). Владимир Сорокин

послушай! Еду мимо его подворья, глядь, а у него арестантская рота девок сено прибирает! Да какие девки-то – кровь с молоком! Не то что наши малахольные!

      – Да это матушка моя мокровских наняла, – засмеялся отец Андрей. – Они в Мостках стоговали, вот и…

      – Не видал, ох не видал я там твоей матушки! Только девки! Одни девки! – захохотал отец.

      – Да ну тебя, право! – махнул рукой батюшка.

      – Саблин опять пошло шутит? – Мать вошла, поцеловалась с отцом Андреем. – Настенька, пора.

      – Уже? – Настя показала ей жемчужину.

      – Какая прелесть!

      – Черный жемчуг, татап.

      – У-у-у! – Отец обнял мать сзади, заглянул через плечо. – Из-за моря-окияна, прямо с острова Буяна! Красиво.

      Часы пробили полдень.

      – Пора, Настюша, – серьезно тряхнул головой отец.

      – Что ж, пора – так пора, – трепетно вздохнула Настя. – Тогда я… сейчас.

      Войдя в свою спальню, она открыла дневник и крупно написала: ПОРА!

      Сняла с шеи цепочку с бриллиантом, посмотрела. Положила под зеркала рядом с брошью. Открыла коробочку с жемчужиной, посмотрела прямо на нее, потом через зеркало:

      – С собой?

      Подумала секунду, открыла рот и легко проглотила жемчужину.

      Темно-синий шелк кабинета отца, копия звездного неба на потолке, бюст Ницше, слои книг, огромная древняя секира во всю стену, руки, крепко берущие Настю за плечи.

      – Ты сильная?

      – Я сильная, papa.

      – Ты хочешь?

      – Я хочу.

      – Ты сможешь?

      – Я смогу.

      – Ты преодолеешь?

      – Я преодолею.

      Отец медленно приблизился и поцеловал ее в виски.

      Красно-каменный забор внутреннего двора, свежая побелка недавно сложенной большой русской печи, голый по пояс повар Савелий с длинной кочергой перед оранжевым печным жерлом, отец, мать, отец Андрей, Лев Ильич.

      Няня раздевала Настю, аккуратно укладывая одежду на край грубого дубового стола: платье, нательная рубашка, панталоны. Настя осталась стоять голой посреди двора.

      – А волосы? – спросил отец.

      – Пусть… так, Сережа, – прищурилась мать.

      Настя тронула левой рукой косу. Правой прикрыла негустой лобок.

      – Жар справный, – выпрямился, отирая пот, Савелий.

      – Во имя Вечного, – кивнул ему отец.

      Савелий положил на стол огромную железную лопату с болтающимися цепями.

      – Ложитесь, Настасья Сергевна.

      Настя неуверенно подошла к лопате. Отец и Савелий подхватили ее, положили спиной на лопату.

      – Ноженьки-то вот так… – Белесыми морщинистыми руками повар согнул ей ноги в коленях.

      – Прижми руками, – склонился отец.

      Глядя в тронутое перьями облаков небо, Настя взяла себя за колени, прижала ноги к груди. Повар стал пристегивать ее цепями к лопате.

      – Полегшей-то… – озабоченно подняла руки няня.

      – Не бойсь, – натягивал цепь Савелий.

      – Настенька, выпростай косу, – посоветовала