Принцесса-невеста. Уильям Голдман

Почитайте любой труд об искусстве меча и шпаги.

      Ладно. Виццини их нанял сами знаете зачем, успеха они не добились, им помешал человек в черном, Лютик выжила. Теперь к делу: Иньиго убил графа Рюгена. Это факт флоринской истории. Я сам был в помещении, где жестокий вельможа испустил дух. (Специалисты опять-таки спорят, где именно в комнате наступила смерть. Лично мне по барабану – хоть у бильярдного стола в дальнем углу.)

      Но нельзя ради своей истории повернуть вспять Историю, убить Иньиго, бросить его умирать неудачником после всего, что он пережил во имя отмщения за отца.

      – Полистай еще, – сказал я своему соратнику. – Что там дальше важное?

      Уилли перевернул пару страниц, вчитался, застонал.

      – Шекспир, – сказал он. – Надо?

      Я ткнул в записную книжку – мол, послушаем Моргенштерна.

      – «Почти всю ночь ходил из угла в угол. Вспоминал, как в детстве отец привез меня в Данию, в замок Эльсинор. И рассказал, что здесь, в этих стенах, разворачивалась величайшая на свете драма. „Гамлет“. (В исландской саге его звали Амлед.) И дальше рассказал, как дядя отравил отца Гамлета, потом женился на его матери и с каким наслаждением я все это прочту, когда чуточку поумнею… Так вот, Шекспир использовал этот исторический сюжет, возвеличил его, но ради своих целей не менял. Скажем, не бросил Гамлета умирать неудачником… В отличие от меня, который чуть не вынудил Иньиго проиграть жестокому Рюгену… Какой стыд – как я мог? Иньиго заслужил свое место в истории Флорина. Уэстли – наш величайший герой. Нельзя обесценивать его победы… Впредь клянусь быть осторожнее».

      Словами не описать, до чего мне полегчало.

      Потом вдруг – удивительное дело – настал обед. Мы просидели два с лишним часа – медленно листали дневник, и десятой доли не осилили.

      – Жалко, что в гостиницу взять нельзя, – сказал Уилли.

      Но понимал, что это невозможно, – таблички по стенам сурово вещали на всевозможных языках, что из Святилища нельзя выносить ничего, без никаких исключений.

      – А дневника про «Ребенка принцессы» ты не видел? – спросил я. – Мне не попался.

      Он потряс головой:

      – Там и дневников-то немного. Может, он и не писал. – Уилли отошел к полке и поставил на место дневник о «Принцессе-невесте».

      – Спрошу Ванью, – может, у него в столе завалялся.

      – Дедуль, это не очень мудро.

      – Короткий вопросик – что плохого-то?

      Тут Малыш Уилли одарил меня взглядом – и надо было видеть этот взгляд.

      – Что такое?

      – Не разговаривай с ним, а то он тебе еще что-нибудь скажет.

      И то правда. Мы вышли из Святилища, потом из Музея, хотели поискать, где перекусить, но на улице было зябко, Уилли в курточке, а теплое пальто оставил в номере, хотел вернуться, так мы и поступили.

      Я упал на кровать, а Уилли прямо в куртке ушел в ванную, долго-долго оттуда не показывался, наконец вышел, послонялся в той комнате, что была у нас за гостиную, и окликнул:

      – Дедуль?

      – Это