Принцесса-невеста. Уильям Голдман

захватывает дух; он потрясающе изумителен. И так часами. Иногда слушатели поневоле отвлекались, но очень старались сосредоточиться – ведь Лютик любила его так безгранично.

      И поэтому гибель Уэстли так ее подкосила.

      Он написал ей перед самым отплытием в Америку. Что корабль называется «Гордость королевы», а он ее любит. (Он всегда так писал. Сегодня дождь, а я тебя люблю. Простуда уже прошла, а я тебя люблю. Передай привет Коню, а я тебя люблю. В таком духе.)

      Потом писем не было, но это естественно: он же в море. Потом она узнала. Развезла молоко, вернулась домой, а родители как будто одеревенели.

      – У побережья Каролины, – прошептал отец.

      – Как гром среди ясного неба, – прошептала мать. – Ночью.

      – Что? – Это Лютик.

      – Пираты, – сказал отец.

      Лютик решила, что лучше присесть.

      В комнате было тихо.

      – Так его взяли в плен? – пролепетала Лютик.

      Мать выдавила «нет».

      – Робертс, – сказал отец. – Грозный Пират Робертс.

      – А, – сказала Лютик. – Который никого не оставляет в живых.

      – Да, – сказал отец.

      Тихо было в комнате.

      И внезапно Лютик зачастила:

      – Пырнули?.. Утонул?.. Перерезали горло во сне?.. Или разбудили, как думаете?.. Может, забили хлыстом… – Она встала. – Извините, я глупости болтаю. – Потрясла головой. – Можно подумать, это важно – как его убили. Простите меня, пожалуйста. – И она кинулась к себе.

      Много дней она не выходила из спальни. Поначалу родители выманивали, но она не поддавалась. Они оставляли тарелки под дверью, и Лютик клевала по чуть-чуть, только чтоб с голоду не умереть. И ни звука из-за двери, ни стона, ни крика.

      И когда наконец она вышла к завтраку, глаза ее были сухи. Родители молча подняли головы. Оба дернулись было, но Лютик отмахнулась:

      – Прошу вас. Я все умею сама, – и стала собирать себе завтрак, а мать с отцом пристально за нею наблюдали.

      Вообще-то, Лютик никогда не была так хороша. В спальню она вошла невозможно прелестной девушкой. Женщина, которая вышла из спальни, была чуть тоньше, гораздо мудрее и бесконечно печальнее. Эта женщина постигла природу боли, а в великолепии ее черт проступали характер и отчетливое понимание скорби.

      Ей восемнадцать. Она первая красавица столетия. И ей все равно.

      – Ты как? – спросила мать.

      Лютик глотнула какао.

      – Нормально, – сказала она.

      – Уверена? – уточнил отец.

      – Уверена, – ответила Лютик. Повисла очень долгая пауза. – Но мне больше не пристало любить.

      И больше она не любила.

      Глава вторая. Жених

      Здесь я впервые что-то вычеркнул по-крупному. Глава «Невеста» – почти вся про невесту. Глава «Жених» добирается до принца Хампердинка лишь к последним страницам.

      На этой главе сломался мой сын Джейсон, и у меня язык не повернется его упрекнуть. Потому что Моргенштерн