Последнее звено. Виталий Каплан

бы, конечно, выход. Но это ж не выключатель – щёлнул раз, зажёг, щёлкнул два – погасил. А что если это как в колодец навернуться? Где из колодца выход.

      От горестных мыслей я сам и не заметил, как задремал, а проснулся уже ближе к вечеру, когда солнце ощутимо сползло к горизонту. Пейзаж изменился – поля сперва сменились деревеньками, потом потянулись огороды, непонятно чем засаженные – во всяком случае, привычной картофельной ботвы было не видать. А потом как-то незаметно огороды, сараи и склады перетекли в город.

      – Кучеполь есть, – тоном проводника в плацкартном вагоне известил меня молодой командир Ксанфе.

      Что-то, однако, было не так… что-то совсем не по учебнику истории за седьмой класс. Пускай это хоть трижды параллельный мир, хоть дважды перпендикулярный – но должна же быть логика? У них ведь тут явное средневековье. Копья, сабли, холопы… Лошади, наконец. Опять же, столичный город. Верно? А где же тогда крепостные стены? Где подвесной мост, ворота, стража?

      Тянутся улицы – неширокие, но прямые, на удивление чистые, замощённые досками. Дома больше деревянные, не выше трёх этажей, но изредка попадаются и каменные. Палисадники, засаженные красными и белыми цветами… Людей на улицах много, одеты вовсе не в лохмотья, хотя чёрно-серо-бурая расцветка раздражает своей унылостью… они тут что, не научились красить ткани? И ещё странно – нигде я не заметил ни колодцев, ни девушек с коромыслами. Созрели до идеи водопровода? Не дозрели до идеи девушек?

      Очередная странность – совершено никакой вони. Не то чтобы совсем не пахло – чувствовались в воздухе и коровий навоз, и прелое сено, и ещё что-то кислое – но всё в пределах нормы. Может, у них тут и санэпидемстанция есть? И даже взяток не берёт?

      А телеги наши меж тем уже заходили в какой-то проулок, по обеим сторонам которого тянулись огромные сараи.

      – Прибыхом, – улыбнулся мне Ксанфе. – Амбары те суть приказны.

      Потом была суета, выпрягание лошадей, разгрузка телег. Верёвку с моей шеи наконец сняли, спустили на землю. Ксанфе взял меня за локоть и повёл куда-то внутрь.

      Там оказалось довольно светло – из-за факелов. Но совсем не таких, как в исторических фильмах. Не чадили, не воняли, горели необыкновенно ярко. Вполне даже сравнимо с электричеством.

      Ксанфе явно знал, куда идти. Протащив меня по широкому коридору, он нашёл высокого седобородого старика и минут пять ему что-то втолковывал, показывая на меня. Говорили они тихо, лишь изредка доносилось: «Афонасий де рече, „лазняки“, „хвороба“». Потом он развернулся и вышел, на прощание хлопнув меня по плечу – не боись, мол, всё путём будет.

      Старик внимательно оглядел меня и сказал:

      – Вой рече, имя ти Андрей. Лет елико суть?

      – Девятнадцать… С половиной, – пробурчал я, уставясь на свои голые ноги.

      – Идемо, Андрее. Облик вземши, поснедаеши…

      Поснедать – это было очень кстати. Пускай всего-то разносолов – ломоть хлеба, вяленая рыба и подкисленная чем-то вода, но старик по крайней мере не жмотился в количестве.

      Потом