Корабль мечты. Лука ди Фульвио

въезжая в Местре. Как держались за руки. И тогда в его теле разлилось странное тепло. Наверное, это и была любовь. Как у Анны дель Меркато и ее мужа. И раз уж это непривычное ощущение в теле – любовь, то… ну что ж, не такое уж это плохое чувство. Все мысли Меркурио были сейчас только о Джудитте. Возможно, она могла стать его целью. Его смыслом жизни. Он представил себе, что стоит рядом с ней. Замечтавшись, Меркурио сжал руку Бенедетты. Девушка ответила на его прикосновение, приласкавшись. Меркурио почувствовал, как щеки ему заливает краска.

      – Прости…

      – За что? – прошептала Бенедетта.

      – Я думал, ты спишь.

      – Нет, не сплю, – мягко сказала она. – Так за что мне простить тебя?

      Меркурио отнял руку и поспешно перевернулся на другой бок.

      – Ни за что, забудь, – отрезал он. – Думаю, я уже согрелся.

      Глава 21

      Оставив позади Рим, Шимон Барух направился вперед по Фламиниевой дороге. Набрав запасов, он забрел в леса за Риети и прятался там неделю. После Шимон вновь вернулся на Фламиниеву дорогу и пошел на север, еще не зная, ведет ли его путь в Милан или Венецию. Всю неделю, проведенную в лесу, он размышлял о словах Скаваморто. Вначале Барух был уверен в том, что могильщик солгал ему. Но Скаваморто точно был малый не промах. И он хорошо относился к Меркурио. Поэтому вполне возможно, что Скаваморто сказал правду, предполагая, что Шимон примет ее за ложь. В конце концов Барух пришел в выводу, что так и есть.

      Фламиниева дорога вела через Аппенины к побережью Адриатического моря и за портом Римини, где раньше так хорошо жилось евреям, переходила в Эмилиеву дорогу, ведущую прямиком в Венецию. И все это в пределах папской области. Шимон, постоянно теребивший свое свидетельство о крещении, был уверен в том, что даже если его и ищут, то никому в голову не придет мысль, будто преступник задержится тут.

      К вечеру, уже подходя к Нарни, Шимон поравнялся с фургоном, в котором везли заключенных. Перед фургоном гордо ступало четыре бельгийских тяжеловозных лошади. Огромные крупы брабансонов лоснились. Фургон был черным, в нем виднелось два узких окошка, зарешеченных мощными железными прутьями. Дорога немного сузилась, и Шимон, придержав своего скакуна, медленно поехал за повозкой, надеясь, что вскоре тропа станет шире и он сможет обогнать невольных попутчиков. Двое конных, сопровождавших фургон, заметили его.

      – Куда ты держишь путь? Кто таков? – справились они.

      Шимон, сунув руку в седельную сумку, достал свидетельство о крещении и протянул им. Впервые ему пришлось воспользоваться этим документом.

      – Алессандро Рубироза, – прочитал стражник. – Ты испанец?

      Шимон покачал головой, тыча пальцем себе в шею, чтобы дать стражникам понять, что он не может говорить.

      – Ты немой? – Стражник повысил голос, вероятно, думая, что тот еще и глухой.

      Шимон кивнул.

      – Так куда ты едешь? – спросил второй.

      Барух не знал, что ему на это ответить. Он попытался жестами изобразить гондолу.

      – Турецкие туфли? Или что это?

      – Турецкий ятаган, – поправил его второй стражник, указывая на оружие у Шимона на поясе.

      Сознавая