Андроид лёгкого поведения. Николай Старинщиков

к его лицу своё удостоверение в виде круглого белого жетона с цифрами и стал говорить о правах задержанного.

      – Уважаемый Пульсар, – бормотал полицейский, – ты имеешь право знать, в чём обвиняешься, иметь защитника в административном процессе. Защитник может предоставить твои интересы в суде, а ты лично можешь извиниться перед судом за допущенное нарушение. Кроме того, учитывая доказанность деяния и неотвратимость наказания за его совершение, ты имеешь право на своё освобождение по месту своего задержания, прямо здесь, при условии выплаты административного штрафа в сумме полутора средних месячных единиц оплаты труда. Норма нарушенного административного права – статья пять-тридцать восемь «Нарушение законодательства о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетировании».

      – Отпусти! – Пульсар корчился от боли. – Ты сломал мне кости!.. Будь я хакер, от вашей системы давно ничего не осталось бы! Но я не хакер!.. И даже не программист! Я строитель, который построил машину!.. Опомнитесь, пока есть время!..

      Его дочь металась рядом.

      – Отпустите его! – просила она, стараясь освободить отца. Другой полицейский, читавший права, остановил её тем же манером, ухватившись рукой в запястье. Лицо у девушки исказилось от боли.

      – Помимо того, – продолжил полицейский, державший Пульсара, – штраф может за вас уплатить любой уважаемый.

      Он обвёл взглядом толпу и, остановившись на Кошкине, строго спросил:

      – Что? Уважаемый желает внести деньги?

      Кошкин удивился до крайности, однако промолчал.

      – Что-то не понял я, – продолжил полицейский. – Вы кем им приходитесь – кум, сват?

      – Брат, – ответил Кошкин, пугаясь собственных слов.

      – Ваш кошелёк, – сказал полицай, протягивая к нему руку. – Прошу ценить наше время и не задерживать. У вас две секунды для размышления… Раз…

      – Вот мои деньги! – опередил его Кошкин, доставая из кармана пластиковую карту.

      Полисмен оживился при виде карты, взял её свободной рукой, сунул себе в карман, затем вынул и возвратил Кошкину. Однако отпускать девушку он не спешил. Первый полицейский тоже не торопился.

      – Штраф не прошёл регистрацию… Надо ждать, уважаемый.

      Кошкин на чём свет ругал себя. Прогулялся, называется! Он мог бы тихо смыться, оставив этих двоих один на один с полицейскими. Он мог бы, да что-то держало его – может быть, слово «машина», которое произнёс перед этим задержанный.

      Железные клещи под конец разомкнулись, мужик с дочерью оказались на свободе, после чего толпа зевак моментально схлынула вместе с полицейскими.

      – Спасибо тебе, добрый человек, – говорил Пульсар, тряся бородой. – Ты не прошёл мимо… Остановился…

      Слово за слово, они разговорились и тихонько пошли втроём от площади. Бородатого звали дядей Федей, по отчеству – Ильич, а девушку – Катенькой. Дядя Федя массировал запястья, проклинал систему и тех, кто её построил.

      – Вначале мы даже думать боялись, – гремел его голос, – что какой-нибудь