Редко лошади плачут. Повести и рассказы. Владимир Петровский

ребята водили лошадей в поводу, а Толмача уже нигде не было видно: он не любил подолгу задерживаться в конюшне.

      В каптерке были Толик и Шурка, тоже расседлавшие своих лошадей. Толик сидел, греясь у титана, а Шурка возился с массивным навесным замком на двери в жокейскую, где хранилось снаряжение.

      – Что, заел? – спросил я, кладя седло на пол. – А это кто написал?

      На стене возле титана была жирная надпись мелом «Толмач дурак».

      – Шнурки, – сказал Толик. – Спортсмены эти… Только и пользы от них, что на стенах пишут. Стирать замучаешься.

      Шурка, стуча и пыхтя, старался открыть замок.

      – Что, не любят они Толмача?

      Толик пренебрежительно улыбнулся.

      – А чего его любить? Разве это тренер? На ногах еле стоит… Вот до него тут был парень. Молодой, сам и выступал и их тренировал. Этого они уважали.

      – А где он?

      – Посадили. Один шнурок, из этих вот, к нему пристал – дай, говорит, на заездку сесть. Ну, он и разрешил. А это ведь только жокеям можно. Шнурок и искалечился… Вот так. Нарушение техники безопасности, – сказал Толик и встал. – Так его и посадили… Ну, что ты застрял? – спросил он у Шурки.

      – Сейчас, ага, – пробормотал тот, поднатужился, и ключ, громко щелкнув, обломился.

      Ну, Шурик… Отодвинься. – Толик подошел к двери и с размаху ударил сапогом по замку. Металлическая петля отлетела, выломав желтую щепку, которая тюкнула Шурку в лоб. – Это чтоб ключи не ломал.

      Мы вошли в жокейскую, повесили седла на кронштейны и сели возле стола, занимавшего почти половину маленькой комнаты.

      – Будешь? – Толик достал из ящика наполовину пустую бутылку водки. Пить не хотелось, но он уже выставил на стол стаканы и я махнул рукой:

      – Давай… За знакомство.

      В каптерке вдруг громко затопали; Толик схватил со стула телогрейку и накрыл стаканы. В жокейскую ввалились с седлами и уздечками ребята из спортгруппы.

      – Ну-ка, быстро! – заговорил неожиданно Шурка. Он заметно приободрился, когда Толик достал третий стакан, и теперь грозно командовал: – Двигайтесь, шнурки! Кладите седла – и домой, ага.

      – Чего домой… – затянул кто-то из ребят. – Мы не спешим.

      – Я ч-че сказал? – Шурка встал со стула. – А то враз вылетишь отсюда! И не залетишь больше, ага.

      Ребята переглянулись и вышли.

      – Ну, Шура, тебе немножко, – сказал Толик, разливая водку. – А то ты всех спортсменов наших повыгоняешь.

      Шурка надул губы и одним духом опрокинул стакан.

      – Вот дурень… На, закуси.

      Толик вытащил из кармана бумажный сверток и вытряхнул на стол несколько котлет.

      – Из конины, – сказал он. – Недавно жеребенка забили. Ногу сломал. Вот я хозяйке конинку и принес. Лучше всякой говядины мясо.

      Мы выпили, закурили.

      – Ну ч-че – домой пойдем? – спросил Шурка. – Кабана-то нет.

      – А я заходил к нему вчера, – сказал Толик, убирая пустую бутылку в стол. – Сидит, нянчит