Триколе. Позволение вернуться к себе. Виталий Васькин

себя так ограничить, да ещё и ядрёно постараться полностью забыть о себе. Было свободное сознание – стало человеком. Вульгарным, любящим, честным и не очень. Разным. Так для чего это? Разве нельзя было как-то более приятно провести время приобретения опыта? И что теперь с ним делать, с опытом? Книги тибетских монахов и прочие почитаемые среди искателей просветления труды столько туману напустили, что и ребёнку ясно – не знают авторы ответа. Или времена пришли с абсолютно другими энергиями. Устарели древние тексты. Библия и та устарела. Написана была две тысячи лет назад, для того времени, для людей, готовых на солнцепёке день стоять, чтобы увидеть мучительную смерть другого человека. Нет, сегодня тысячи людей не соберутся у распятых. Они пойдут на концерт очередной поп-звезды и постараются даже не думать о смерти, пока беда не постучится в двери. Мир изменился.

      На этот раз Сергей не стал делать эффектных взмахов половником. Чуть задержал взгляд на кастрюльке, улыбнулся. Но Марии показалось – сплющил взглядом железку. Сморгнув, она избавилась от наваждения. Посмотрела на часы и грустно произнесла:

      – Уж десять близится, а Германа всё нет.

      Тут же со второго этажа послышался бодрый голос Германа:

      – У Пушкина были полночь и две буквы эн. Фамилия такая, а у меня – имя с одной эн.

      Засмеялся Бутан, остальные подхватили. От души, чисто, легко, как в детстве. Под дружный смех Антохин вошел в комнату. Вид он имел довольно растрёпанный, впрочем, как и всегда. Все заметили насколько он изменился, отдохнул, стал казаться немного выше.

      – Я уже давно слушаю вас, – сознался коварный Антохин. – Просто вставать не хотелось. Две ночи не спал толком. Лифты обслуживаем. Днём они всем нужны, и только ночью можно нормально поработать. Вот и срубило меня.

      – Так ты иди, ещё полежи, – предложила Зина. – Ты нас слышишь, и мы тебя оттуда услышим.

      – Нет уж, спасибо. Курить хочется, аж уши горят. Пойдём, Бутан, дымнём маленько. Это ведь не возбраняется, Сергей?

      Новеев махнул рукой.

      – Курите на здоровье. Да и недолго вам уже осталось.

      – Что такое? – ошарашенно спросил Антохин. – В каком смысле?!

      Тишина, распластавшаяся в комнате, чуть не затушила камин. Выдержав злодейскую паузу, Сергей пояснил:

      – Ты же собирался бросить с первого января… Нет? А ты что подумал?

      Ничего не ответил Антохин на шуточку Мастера. Молча переобулся, накинул куртку, взял пепельницу у дверей и вышел на крыльцо. Вслед за ним вышел Бутан. Закурили, немного помолчали, смакуя дым. Герман поставил пепельницу на перила и спросил:

      – Ну, как он тебе?

      – Пока не понял. Что-то есть, энергия чувствуется.

      – Вот и я не понял. Пробовал внутренним взором на него посмотреть, так мысли сбиваются. Не могу собраться.

      – Это ясновидением, что ли? Гера, сердцем надо чувствовать, оно не обманет…

      – Ты опять за своё. Не понимаю я тесты