Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник). Стефани Майер

я еду в Сиэтл, – объяснила я. Мне все равно пора сменить обстановку, а тут как раз подвернулся случай.

      – А в другие выходные съездить нельзя?

      – К сожалению, нет, – ответила я. – Так что не заставляй Джесс ждать, это невежливо.

      – Ага, верно, – промямлил он и вернулся на свое место удрученный. Я закрыла глаза и прижала пальцы к вискам, стараясь вытеснить из головы угрызения совести и сочувствие. Мистер Баннер обратился к классу, я вздохнула и открыла глаза.

      И обнаружила, что Эдвард смотрит на меня с любопытством и уже знакомым оттенком раздражения, более очевидным теперь, когда его глаза стали черными.

      В удивлении я уставилась на него в упор, ожидая, что он сразу отвернется. Но вместо этого он продолжал впиваться в меня пристальным взглядом. О том, чтобы отвернулась я, не могло быть и речи. У меня задрожали руки.

      – Мистер Каллен! – вызвал учитель, ожидая ответа на вопрос, который я прослушала.

      – Цикл Кребса, – ответил Эдвард, нехотя переводя взгляд на мистера Баннера.

      Едва улизнув от его взгляда, я уставилась в учебник, соображая, на чем мы остановились. Как обычно, я трусливо свесила волосы с правого плеча, прикрывая лицо. Невероятно, насколько мощная волна эмоций накрыла меня только потому, что впервые за шесть недель Эдвард соизволил взглянуть на меня. Нельзя настолько поддаваться его влиянию. Это выглядит жалко. Не просто жалко – опасно.

      Я изо всех сил старалась не думать о нем, и когда наконец раздался звонок, отвернулась и принялась собирать вещи, уверенная, что он, как обычно, молча выскользнет из класса.

      – Белла!

      Почему этот голос кажется таким знакомым, словно я знаю его не какие-нибудь несколько недель, а всю свою жизнь?

      Я медленно, нехотя повернулась, опасаясь выдать свои чувства при виде его абсолютно безупречного лица. Когда я наконец повернулась, мое лицо было настороженным, а его – непроницаемым. Он молчал.

      – Ну, что? Мы снова разговариваем? – не выдержав, спросила я, и этот вопрос прозвучал почти капризно.

      Его губы дрогнули, он подавил усмешку.

      – Вообще-то нет, – признался он.

      Я закрыла глаза, пытаясь скрыть разочарование. Он ждал.

      – Тогда что тебе нужно, Эдвард? – не открывая глаз, спросила я: оказалось, что с закрытыми глазами разговаривать проще.

      – Извини, – голос звучал искренне. – Понимаю, я веду себя грубо. Но так будет лучше.

      Я открыла глаза. Его лицо было совершенно серьезным.

      – Не понимаю, о чем ты, – настороженно проговорила я.

      – Нам лучше держаться друг от друга подальше, – объяснил он. – Просто поверь мне.

      Я прищурилась: это мы уже проходили.

      – Какая жалость, что ты додумался до этого так поздно, – прошипела я сквозь зубы. – А то не пришлось бы сожалеть.

      – Сожалеть? – Это слово и мой тон стали для него неожиданностью. – Сожалеть о чем?

      – Что не дал этому дурацкому фургону размазать меня по стоянке.

      Он изумился и уставился на меня, словно не веря своим глазам.

      – Думаешь,