Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник). Стефани Майер

Баннер кивнул.

      – В Финиксе ты училась по программе повышенной сложности?

      – Да.

      – Ну что же, – помолчав, продолжил он, – хорошо, что на лабораторных вы сидите вместе, – он невнятно добавил еще что-то и отошел. Я снова принялась черкать в тетради.

      – Обидно получилось со снегом, верно? – спросил Эдвард. Мне показалось, что он заставляет себя поддерживать со мной разговор о пустяках. Паранойя снова захлестнула меня. Он как будто подслушал наш с Джессикой разговор за обедом и теперь пытался доказать, что я не права.

      – Вообще-то нет, – честно ответила я вместо того, чтобы притворяться нормальной, такой же, как все. Я до сих пор пыталась отделаться от дурацких подозрений и не могла сосредоточиться.

      – Ты не любишь холод, – он не спрашивал, а утверждал.

      – И сырость тоже.

      – Тяжко тебе приходится в Форксе, – задумчиво проговорил он.

      – Еще как, – мрачно буркнула я.

      По какой-то невообразимой причине мои слова заинтересовали Эдварда. Его лицо мешало мне сосредоточиться, и я старалась смотреть на него не чаще, чем требовала вежливость.

      – Зачем же ты сюда приехала?

      Об этом меня еще никто не спрашивал – по крайней мере, напрямик, требовательно, как он.

      – Это… сложно объяснить.

      – А ты попробуй, – настаивал он.

      Я помолчала, а потом сделала ошибку – посмотрела ему в глаза. Эти темно-золотистые глаза смутили меня, и я выпалила, не думая:

      – Моя мама снова вышла замуж.

      – Пока что все понятно, – отметил он с неожиданным сочувствием. – Когда это случилось?

      – В прошлом сентябре, – даже я уловила грусть в собственном голосе.

      – И ты его недолюбливаешь, – предположил Эдвард все тем же доброжелательным тоном.

      – Нет, Фил хороший. Может, слишком молодой, но славный.

      – Почему же ты не осталась с ними?

      Я понятия не имела, почему он так заинтересовался, но он не сводил с меня проницательных глаз так, словно моя скучная биография имела жизненно важное значение.

      – Фил постоянно в разъездах. Он зарабатывает на жизнь бейсболом, – я нехотя улыбнулась.

      – Я мог слышать о нем? – он ответил улыбкой.

      – Вряд ли. Фил играет так себе. Всего лишь в низшей лиге. И постоянно ездит куда-нибудь.

      – И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы самой ездить вместе с ним, – он опять не спрашивал, а утверждал.

      Мой подбородок дрогнул.

      – Никуда она меня не отправляла. Это я сама.

      Он нахмурился.

      – Не понимаю, – признался он так, словно безо всякой нужды раздражался от этого.

      Я вздохнула: ну и к чему все эти объяснения? Эдвард по-прежнему с явным интересом смотрел на меня.

      – Сначала мама оставалась со мной, но очень скучала по Филу. Она была несчастна… вот я и решила, что пора пожить у Чарли, – мрачно закончила я.

      – И теперь несчастна ты, – указал он.

      – И что с того? – с вызовом спросила я.

      – По-моему, несправедливо, – пожал он плечами, не сводя