Береговое братство. Гюстав Эмар

хотите, как и любая другая. У каждого свой конек; это – мой, вот и все тут.

      – Какой вы странный человек!

      – Да уж каков есть, не извольте гневаться.

      – Вы, должно быть, жестоко страдали, если дошли до того, что холодно излагаете подобные мысли, против которых возмущается даже ваше собственное сердце.

      – Кто знает! Быть может да, быть может нет… но теперь речь не о том. Как вы себя чувствуете?

      – Лучше, гораздо лучше, я даже думаю, что в состоянии идти.

      – Это заблуждение: вы еще слишком слабы, чтобы я согласился на это… Вот и носилки для вас готовы, мы тихонько переложим вас на них и с Богом отправимся в путь.

      – О! Могу вас уверить…

      – Ничего не хочу слушать, повинуйтесь.

      По знаку лесника двое слуг осторожно переложили незнакомца на носилки, потом взялись каждый за один конец и подняли их.

      Двинулись в путь.

      Собаки уже убежали вперед – вероятно, чтобы дать знать оставшимся в доме о приближении хозяина.

      Лесник сказал правду: расстояние до его домика было совсем не велико; они добрались до него менее чем за четверть часа.

      Женщины стояли в тревожном ожидании в дверях домика, освещенные факелом, который держала Пакита.

      Увидев носилки, донья Мария испустила крик ужаса и бросилась было к ним.

      Она подумала, что случилось несчастье с ее мужем.

      Но тот, угадав, что происходило в сердце жены, поспешил к ней и крепко обнял ее.

      Велика была радость всех членов семейства, когда они опять были вместе после долгих часов мучительного ожидания.

      По распоряжению доньи Марии яркий огонь горел в камельке и сухая одежда была приготовлена для пострадавших путников.

      Как только слуги внесли в дом носилки, дамы ушли, чтобы дать путникам переодеться.

      Незнакомец вскочил на ноги с живостью, которой нельзя было ожидать после полного его изнеможения за несколько минут до этого.

      Лесник немедленно приступил к обязанностям сиделки и, даже не сменив своего мокрого платья, поспешил оказать незнакомцу с ловкостью и проворством, удивительными в таком человеке, самые заботливые и нежные попечения.

      Раздев его, он велел докрасна растереть ему все тело суконкой, пропитанной водкой, потом сам надел на него теплую и сухую одежду, дал ему укрепляющее средство и усадил в кресло подле пылающего камелька.

      – Теперь не трогайтесь с места, пока я не вернусь, – сказал он, – грейтесь; через десять минут вы точно переродитесь, предсказываю вам.

      – Клянусь, я чувствую себя отлично.

      – Вам сейчас будет еще лучше, и я надеюсь, что вы отдадите должное ужину.

      – Ужину? – переспросил незнакомец, улыбаясь.

      – Что ж, черт возьми! Разве вы думаете, что мы останемся без ужина? Мы с вами, кажется, умираем с голоду.

      – Право не знаю, мой любезный хозяин.

      – В котором часу вы ели в последний раз?

      – Часов в восемь утра, но что-то голоден не был и едва отведал завтрак.

      – Так и есть, вы потеряли силы от недостатка пищи, – не спорьте, ваша частая зевота ясно изобличает страдание желудка! Вы будете есть, повторяю,