Перед половодьем. Борис Верхоустинский

синие глазки…

      – Да!.. а вы в пятнашки играете?

      – Играю.

      – Ого, как весело!

      Хрупкие ручонки обвиваются вокруг шеи пса и прижимают рыжую голову к узенькой белой груди. Собака же виляет хвостом, радостно оскаливая красивые зубы, – смеется.

      – Ха! ха! ха!.. миленький! – заливается мальчик звонким хохотом.

      Внезапно в памяти появляется темное пятно. Постепенно оно становится ясными очертаниями кудлатого матроса, унесшего маленького человека на дюжих руках с пароходной палубы в общую каюту. Он! он! – загорелый дядя, пахнущий потом и водкою… Те же глаза, и тот же лоб и то же грубовато-нежное сердце.

      Мальчик еще крепче прижимает рыжую голову пса к своей груди и хочет зашептать: «дяденька!» – но вспоминает, что псы дядями не бывают. Молчит… А потом осторожно выпускает собаку из своих объятий и падает на подушку, почтительно и дружелюбно оглядывая четвероногого зверя, отходящего от кроватки.

      Белая дверь отворяется.

      Входит красная, коротконогая тетушка, с рыжей косичкой, пахнущей керосином.

      – Проснулся, касатик?

      Пальцы короткие, красные, как шейки раков, обваренных в кипятке. А на красном носу оспиночка, но оспиночка милая.

      – Ты – няня новая?

      – Я!.. я и за куфарку, все я, да я…

      – Одень же меня, новая нянечка.

      Вдруг Красная Нянечка замечает собаку:

      – Ах, батюшки!.. Зверь-от сей откедова?

      Маленький человек улыбается и молчит.

      – Пшол ты, анафема! – сердится Красная Нянечка, не решаясь дотронуться до пса, лежащего у кровати на коврике.

      – Не гони его, он бедненький!..

      – Бедный бы был, не следил бы полы ножищами. А то нако-ся! Брысь ты, дурной, сатанинское наваждение!.. Не углядела, а он – откедова ни возьмись… А и пес-то гулящий. Чай, с города притек, а, може, хозяину подарили?..

      И, успокоенная, натягивает на ноги мальчика черные нитяные чулки. Пес же продолжает лежать на коврике, презрительно посматривая умными глазами на Красную Нянечку.

      Опять тихо скользит белая дверь, пропуская мать в голубом капоте и Черного Мужчину, обнимавшего ее вчера на пристани.

      Мать чего-то стыдится, что-то нехорошее вползло в ее сердце и обесцветило добрые глаза.

      И тут только маленький человек вспоминает, что спал один-одинешенек, без матери, в просторной детской.

      Взглядывает с ненавистью на Черного Мужчину, говорит глухим голосом, сердито сжимая маленькие кулачки:

      – Ты – дурак, папка… У… у! Какой дрянь…

      Потом рыдает, уткнувшись в подушки. Плечи вздрагивают.

      Напрасно Красная Нянечка, застегивающая крючком пуговки на башмаках маленького человека, утешает его бесхитростными словами: «не порть, дитю, глазки! ангелочек золотенький» – мальчик страдальчески всхлипывает.

      – Виктор, что за новости? – сухо выговаривает мать.

      Черный Мужчина сострадательнее ее:

      – Ну, не реви, клоп… я тебе дам белую денежку.

      Соблазн велик, рыдания стихают:

      – Дай!

      Отец вынимает из кошелька гривенник