Илиада. Гомер

схвативши тебя, не сорву с тебя милой одежды,

      Плащ и хитон твой и даже, что срам у тебя прикрывает,

      А самого не отправлю в слезах к кораблям нашим быстрым,

      Выгнав с собранья народного вон и позорно избивши!»

      Молвил и скиптром его по спине и плечам он ударил.

      Сжался Ферсит, по щекам покатились обильные слезы;

      Вздулся кровавый синяк полосой на спине от удара

      Скиптра его золотого. И сел он на место в испуге,

      Скорчась от боли и, тупо смотря, утирал себе слезы.

      Весело все рассмеялись над ним, хоть и были печальны.

      Так не один говорил, поглядев на сидящего рядом:

      «Право, хоть тысячи доблестных дел Одиссей совершает,

      Первый давая хороший совет иль на бой побуждая,

      Нынче однако он подвиг свершил изо всех величайший:

      Нынче бранчивого он крикуна обуздал красноречье!

      Впредь уж наверно навек подстрекать перестанет Ферсита

      Дерзкое сердце его на царей оскорбления сыпать!»

      Так говорили в толпе. Одиссей, городов разрушитель,

      С скиптром в руках поднялся. Совоокая рядом Афина,

      Вестника образ принявши, народ призывала к молчанью,

      Чтобы и в близких рядах, и в далеких ахейские мужи

      Слышали речи его и обдумать могли бы советы.

      Добрых намерений полный, взял слово и стал говорить он:

      «Царь Агамемнон! Тебе, о владыка, готовят ахейцы

      Страшный позор перед всеми людьми, обреченными смерти.

      Слово исполнить свое не желают, которое дали,

      Конепитательный Аргос для этой войны покидая:

      Лишь Илион крепкостенный разрушив, домой воротиться.

      Как несмышленые дети, как вдовы, они об одном лишь

      Шепчутся горестно, – как бы домой поскорее вернуться.

      Трудно, конечно, трудами пресытясь, домой не стремиться;

      Даже кто месяц один без жены остается, с досадой

      Смотрит на многоскамейный корабль снаряженный, который

      Зимние бури и моря волнение в пристани держат.

      Нам же девятый уж год исполняется круговоротный,

      Как пребываем мы здесь. Не могу обвинять я ахейцев,

      Что близ судов крутобоких горюют они. Но позорно

      Ждать нам и здесь без конца и домой без победы вернуться.

      Нет, потерпите, друзья, подождите немного, чтоб знать нам,

      Верно ль гадатель Калхас нам предсказывал, или неверно.

      Твердо мы помним его прорицанье, – свидетели все вы, –

      Все, кто еще не настигнут свирепыми Керами смерти.

      Вскорости после того, как ахейцев суда собираться

      Стали в Авлиде, готовя погибель Приаму и Трое,

      Мы, окружая родник, на святых алтарях приносили

      Вечным богам гекатомбы отборные возле платана,

      Из-под которого светлой струею вода вытекала.

      Знаменье тут нам явилось великое: с красной спиною

      Змей ужасающий, на свет самим изведенный Зевесом,

      Из-под алтарных камней появившись, пополз по платану.

      Там находились птенцы воробья, несмышленые пташки,

      На