Пуповина. Александр Варго

под ледяными струями воды, Владимир снова подумал о Максиме.

      Вечером он позвонил Логвиненко.

      – Макс, привет! Давно не виделись!

      – Володя, здравствуй! Говори быстрее – я на встрече.

      – Гм… у тебя адрес «мыла» все тот же? – поинтересовался Владимир.

      – Да.

      – Я сегодня отправлю тебе письмо. Необходима твоя помощь.

      – Что-то случилось? – насторожился детектив.

      – Пока нет, – вздохнул Владимир. – Но мне срочно нужна информация по одному делу. Все, что есть.

      – Присылай исходные данные. Я позвоню.

      – Я у тебя в долгу.

      – Ладно, сочтемся, – усмехнулся Максим и отключился.

      Какое-то время Владимир молча изучал трубку, пока экран не окрасился черным.

      Он зашел в комнату к дочери. Настя с увлечением листала «Волшебник Изумрудного города» – она обожала книги из этой серии и могла пересматривать их до бесконечности.

      Глядя на ее затылок со смешно торчащими хвостиками, на ее худенькие плечики, Кузнецова вдруг захлестнуло ни с чем не сравнимое чувство любви к своему ребенку.

      Он осторожно приблизился к девочке и ласково обнял ее.

      – Папа, – улыбнулась Настя, оторвавшись от книжки.

      – Настеныш, – он крепче прижал к себе крохотное тельце дочки.

      – А вы мне приготовили подарок? – хлопая ресницами, поинтересовалась Настя, и отец усмехнулся:

      – А как же. Это ведь твой праздник скоро будет, да?

      – Да, – ответила девочка, и по ее розовым губкам скользнула странная улыбка. Она медленно повернулась к книге, словно давая этим понять, что на этом разговор окончен. Владимир озадаченно потер переносицу. Что-то во взгляде дочери ему показалось… Эти глаза.

      Глаза?

      Он подошел к двери и еще раз посмотрел на дочь. Моргнул.

      В какую-то долю секунды его накрыло жутковатое предчувствие – вот сейчас голова Насти развернется, как у той девочки на качелях в платье-бабочки…

      «Я люблю тебя», – мысленно произнес он, и тихонько затворил за собой дверь.

      Он обхватил голову руками. Похмелье, которое словно консервным ножом безжалостно вскрывало его черепную коробку все утро, только сейчас начало нехотя отступать. Но отходняк был чудовищно медленным и болезненным, будто на открытой ране елозила черепаха, никак не желающая уползать с понравившегося места. Это было предсказуемо – его организм отвык от алкоголя, и принятая вчера доза закономерно привела его к такому результату. Пришлось даже взять отгул.

      Надо все рассказать.

      Да, пожалуй, так будет лучше. Иначе он просто сойдет с ума.

      Он вошел на кухню. Ноздри резанул запах химии – Ирина смывала с ногтей старый лак.

      – Ты ничего не хочешь мне сказать, Володя? – негромко спросила она, не отрываясь от дела.

      – Я… – Кузнецов сглотнул подкатившийся к глотке вязкий комок слюны. – Ира, я хочу с тобой поговорить.

      – Давай, – черты лица женщины затвердели.

      Ее напряженная поза и каменное выражение лица неожиданно