Моя жизнь. Лирические мемуары. Виктор Васин

пять лет я оперировал всё, что надлежало оперировать хирургу-гинекологу районного масштаба – в плановом и скоропомощном порядке. И планка, по которой мною выполнялась вышеозначенная работа, по тогдашним меркам, была высокой…

      К этому времени под моим началом осваивала азы районного родовспоможения пара зелёных (как я когда-то), молодых докторов. Впору было передавать наработанный опыт, и призадуматься о перспективах завтрашнего дня. Мозг заскучал. Я стал ощущать дискомфорт в быту и в работе, и всё чаще впадал в состояние, о котором поэт, раскрывая причину хандры своего героя, сказал:

      «…им овладела понемногу охота к перемене мест».

      Ямбическое двустишье, но как точно оно характеризует неприкаянность уставшего героя…

      Глава двадцать пятая

      Куда же хотелось, и были ли для осуществления «хотения» возможности и предпосылки? Уехать в крупный город, без состояния, или (как сказали бы сегодня) – без подушки безопасности, было бы глупо и недальновидно. Капитала же, за десять лет работы в городке, я не составил. Да, я жил относительно безбедно, но безбедность выражалась в доступе к хорошей еде, к бесплатному курортному морю, и к дорогим (подарочным!) напиткам.

      По приезду мне сразу же предоставили квартиру, двухкомнатную, в хорошем доме, с набором элементарных удобств. Дом был небольшим, кирпичным, всего на восемь квартир, но в два этажа, и располагался в трёхстах метрах от морского залива. По слухам, в нём прежде проживала местная партийная элита. Да, жильё было неплохим, была настоящая, приносящая удовлетворение, работа, были – узнаваемость на улице, и признательность властей.

      Но денежных знаков в том количестве, в котором этому количеству придают атрибут – «состояние», не было…

      Пролетарский поэт, помнится, оценивая свой труд в стоимостном эквиваленте, изрёк: «…мне и рубля не накопили строчки, краснодеревщики не слали мебель на дом». Поэт, несмотря на свою гениальность (и востребованность!), оказывается, был беден и даже нищ. «…но кроме свежевымытой сорочки, – писал он далее, – сказать по совести, мне ничего не надо». Ну, прямо-таки – ничегошеньки. Но то ему. Мой же контрдовод таков: если трудишься за так – творчеством и любовью сыт не будешь!

      Бытует расхожее мнение, что, мол, деяния врача – сплошное подвижничество, и государственные суммы, назначенные ему за лекарскую деятельность – всего лишь прожиточное вознаграждение. Львиную же долю денежных знаков (столь же расхожая байка!) донесёт, добавит, пожертвует – сердобольное население.

      Да, «подношения» имели место.

      Но, во-первых, народ в те годы был небогат.

      Во-вторых, я никогда не занимался – предваряющим «пользованье» – вымогательством, и предпочитал принимать знаки «благодарности» лишь после того, как лечебный процесс был завершён, и завершён, на мой взгляд, успешно.

      И никогда – до.

      В-третьих, (изъясняясь словесами поэта) – если и слали что-то на дом, то слали всё те же балыки, икру, бахчевые, садовые и огородные яства.